Гунны – страх и ужас всей Вселенной - Вольфганг Акунов Страница 4

Вот, собственно говоря, и все, что было известно просвещенным эллинам и римлянам о гуннах (по-гречески: «уннах») в 400 г. п. Р.Х. (вероятном году смерти Аммиана, завершившего последнюю часть своих «Деяний» в 396 г. и, как мы видим, оказавшего сильное влияние на Иордана и других). В году первого вторжения этих отменных, но превосходящих в дикости своей всякую меру воинов. Завывающих, как волки, словно вросших в спины лохматых и приземистых, с длинными гривами, коней. Столь же диких, как и обуявшая темных кочевников страсть к золоту. Население греко-римского мира не разучилось, разумеется, за несколько столетий «пакс романа», воевать. Но оно уже давно не сталкивалось, в большинстве своем, с внешней агрессией такого масштаба и такого чуждого грекам и римлянам во всех отношениях народа, как гуннское нашествие. И потому пережило такой ужасный шок, что осознать всю глубину пережитого им потрясения мы можем, разве что, вообразив себе вторжение на нашу Землю агрессивных, во всем чуждых роду человеческому, «не похожих на людей», «нечеловечески жестоких» (хотя, казалось бы, кто может превзойти человека в жестокости!?) инопланетян, пришельцев из (иного) космоса. Что ни возьми, все говорит в пользу этого сравнения. Привычное оружие оказывалось вдруг неэффективным против ворвавшейся в привычный мир людей свирепой агрессивной «нелюди». Носителей этого привычного оружия как будто парализовал ужасный, подлинно нечеловеческий, дьявольски-безобразный, внешний вид агрессоров, явившихся вдруг из другого мира, с которыми было совершенно невозможно установить взаимопонимание, как-то «по-человечески» договориться…

Слух о вторжении нежданных и неведомых пришельцев с быстротой степного пожара распространился от нарушенных ими границ считавшейся официально, как и встарь, единой Римской «мировой» империи. В действительности давно уже разделенной на две половины – Западную и Восточную (возглавляемые каждая – своим особым императором, именовавшимся также принцепсом – «первым», или августом – «божественным», «величественным»). Слух дошел как до обеих тогдашних реальных столиц римского мира, резиденций правящих императоров – Второго Рима, т.е. Константинополя (или, говоря по-современному, Стамбула) и Медиолана (современного Милана) -, так и до Первого, Ветхого, Рима на Тибре, горделиво именуемого «Вечным городом». «Царственный град»-миллионер на Тибре был издавна битком набит варварами – выходцами из всех племен и народов многонациональной империи и соседних стран – служившими в римских вспомогательных войсках – ауксилиях. Начиная с Октавиана Августа императорскими телохранителями были германцы, начиная с Бассиана Каракаллы – скифы и т.д. На улицах и площадях «столицы мира» можно было встретить рабов и вольноотпущенников-либертинов родом изо всех провинций Римской «мировой» державы. Изысканной приправой к пирам римской знати и богачей издавна служили красавицы-рабыни с самой экзотической внешностью. Но и в этом многонациональном мегаполисе постепенно росло понимание, что гуннское нашествие есть нечто новое. Нечто в корне иное, чем достаточно беспомощные набеги вечно голодных, жадных до добычи кочевых народов. Эти народы римлянам до сих пор удавалось, рано или поздно, побеждать (не только силой оружия, но и используя принцип «разделяй и властвуй»), порабощать, превращать в своих воинов-«федератов» или «социев» («союзников»), в крестьян-поселенцев, и, в конечном счете, романизировать (обращая их в «римлян» или, хотя бы, «полуримлян», «романцев»).

Но гунны, эти абсолютно чуждые людям, нравам и обычаям греко-римского мира, неведомые человекообразные существа, пришедшие как бы из ниоткуда, не знали ни пахоты, ни виноградарства, не имели крыши над головой, да и не стремились ее иметь, жить оседло. Каким же способом можно было приучить их к оседлой жизни, отучив от кочевой, посадить на землю? С греко-римской точки зрения, гунны не испытывали никаких «нормальных» человеческих потребностей, не имели никакой собственности (в греко-римском понимании этого слова). Каким же «калачом» их можно было заманить, привлечь, заставить жить, как все другие подданные Римской «мировой» империи? Ведь гунны – опять же, с греко-римской точки зрения, даже не имели собственного языка. Не владели человеческой речью, издавая лишь короткие, отрывистые, непонятные, грубые звуки, как звери, убегающие от врага. Увы, но в чем-то убедить, уговорить, перехитрить и обмануть такие существа, не владеющие нормальной человеческой речью, не способные внятно изъясняться, оказывался неспособным и бессильным изощренный, тщательно отшлифованный язык самых искусных римских дипломатов.

Никто не знал, откуда, собственно, свалились на голову «цивилизованному человечеству» (т.е., в понимании греков и римлян, Римской «мировой» империи) эти чудовищные гунны. Похоже, что и сами гунны толком не знали, откуда они. Тем не менее, внезапно они оказались буквально повсюду. И, казалось, не нашлось во всей Римской державе плотин, чтобы удержать этот хлынувший неизвестно откуда и начавший заливать всю империю неудержимый, кровавый поток. Поток, растекавшийся во все ее концы тысячами струек, несущих всему, встречающемуся им на пути, гибель и разорение, разрушение и смерть.