Эпоха завоеваний - Ангелос Ханиотис Страница 4

Подобные научные, художественные, интеллектуальные и культурные достижения не должны, да и не могут изучаться вне их контекста. Александрийский Мусейон с его библиотекой и бесчисленные свершения работавших там ученых и исследователей были возможны лишь потому, что Александр основал названный в его честь город Александрию, а правившие эллинистическим Египтом цари, располагая огромными ресурсами, направляли их на увеличение знания. Переход культурного лидерства от греческих Афин к Египту и Азии стал частью процесса, начало которому положили греческие переселенцы, создавшие города на покоренных Александром землях. Колосс увековечил военную победу; строительство александрийского Фароса показало, насколько возросла роль мореплавания в Восточном Средиземноморье; становление стоической философии происходило в постоянной диалектической связи с политической жизнью и общественным развитием. Понять искусство и науку, философию и литературу, технологию и религию эпохи эллинизма невозможно, не зная историю социальных конфликтов, войн, политических экспериментов и нововведений в городах и царствах этого времени. Итак, для изучения периода эллинизма имеются достаточные основания, и еще больше их будет приведено ниже. Походы Александра — хороший отправной пункт. Но где остановиться?

Традиционно исследования эллинизма завершаются самоубийством Клеопатры в 30 году до н. э. и присоединением Египетского царства к Риму. Конечно, это важный переломный момент политической истории. Он отмечает конец последнего великого эллинистического царства и начало принципата — формы монархической власти, сложившейся при Августе и его преемниках. 30 год до н. э., однако, нельзя признать поворотным с точки зрения истории общества, экономики, религии и культуры. Тенденции, которые мы наблюдаем в эпоху эллинизма, сохранялись на протяжении двух столетий после гибели Клеопатры. Чтобы полностью их осознать, необходимо обратиться к источникам, составленным позднее этой даты. И напротив, мы не можем понять политические институты, общественную организацию, экономику, культуру и религию Греко-римского Востока в первые два столетия имперского периода, не принимая во внимание их эллинистические корни. Время от походов Александра на Восток и приблизительно до правления Марка Аврелия (161–180 гг.) следует изучать как единую историческую эпоху, для чего я и ввожу термин «долгий эллинизм». В этом примерно 500-летнем периоде можно вычленить несколько различных фаз, соответствующих делению этой книги на главы, однако общий ход развития был непрерывным.

Историческое повествование этой книги заканчивается смертью Адриана в 138 году н. э., хотя обстоятельства существования грекоязычных провинций при его преемнике Антонине Пии не изменились. Перемены начали происходить с началом войн Марка Аврелия против парфян в 161 году н. э. Я избрал правление Адриана последним эпизодом данной книги не потому, что он лучше известен широкому читателю, нежели его наследник, и не потому, что он укрепил границы Римской империи, положив конец великому наступлению, которое вел его предшественник Траян. Я выбрал его потому, что создание Панэллениона — совета, который, по крайней мере теоретически, включал все города греческого происхождения, — символически завершает цикл, начатый попытками объединения эллинов, предпринятыми Филиппом II Македонским и его сыном Александром. Поскольку единство греков или его отсутствие — одна из наиболее общих тем данной книги, целесообразно, чтобы рамки повествования задавали Панэллинский союз Филиппа II и Александра и Панэллинский совет Адриана.

Александр начал поход против Персидской державы в качестве предводителя греческого союза, целями которого были заявлены освобождение эллинских городов Малой Азии, находившихся под властью варваров, и месть персам за разрушение греческих святилищ в 480 году до н. э. Он так и не смог простить спартанцев, мощная держава которых не присоединилась к альянсу, что не позволило ему объявить себя лидером союза всех эллинов. После первой своей победы при Гранике Александр сделал подношение богине Афине в Афинах. В короткой посвятительной надписи он не преминул уязвить единственного врага, которого не смог победить в открытом сражении: «Александр, сын Филиппа, и все эллины, кроме лакедемонян, взяли от варваров, обитающих в Азии». Адриан не пытался преуспеть там, где потерпел неудачу Александр; его Панэллинский союз не имел ничего общего с военным альянсом последнего. Именно это различие между двумя разными версиями сплочения греков — в одном случае направленного против врага-варвара, в другом — объединяющего эллинов в рамках административной системы Римской империи, — делает правление Адриана подходящим заключительным аккордом данной книги.

Четыре с половиной столетия спустя после кампании Александра греческие города — теперь уже все греческие города — вновь оказались подчинены имперской власти: на этот раз — Рима. Родной город Александра Пелла стал римской колонией; названная в его честь Александрия Египетская продолжала быть главным портом Средиземноморья, но утратила свое значение центра политической власти, которое удерживала с III века до н. э. Несмотря на решительное утверждение римской политической власти почти над всеми землями, на которых проживало греческое и грекоязычное население, самобытное греческое самосознание, выделявшее эллинов среди прочих, не изменилось. Есть все основания изучать историю греков под властью Римской империи обособленно — в той же мере, в какой мы можем исследовать историю евреев, германцев, иберов, бриттов или любой другой включенной в ее состав этнической группы. Как известно, это «греческое» самосознание было гибким и податливым. Дальновидные греческие авторы даже могли объявлять римлян потомками греческого рода, если это помогало им примириться с римским господством; эллинизированные города Малой Азии могли войти в Панэллинский союз, сочинив доказательства того, что они были основаны греческими героями или колонистами; почти каждый, кто имел эллинское образование и был гражданином города, действительно или якобы основанного эллинами, мог считаться греком вне зависимости от того, носил ли он греческое, фракийское, иранское или латинское имя.

Интеллектуалы Афин, Эфеса или Александрии могли с презрением относиться к эллинизированному населению Малой Азии или Балкан, но в космополитичном мире Римской империи с его обширными сетями политических, экономических, культурных, социальных и религиозных связей «история греков» не может быть сведена к тем регионам, где греческие города и колонии имелись до завоеваний Александра; надо рассматривать и те области, где греки поселились в годы существования державы Александра и царств его преемников. Потому в географическом плане я придерживаюсь расширительного подхода к истории греков от Александра до Адриана. Главное внимание будет уделено областям, которые лучше всего представлены в использованных нами источниках и имели наибольшую концентрацию греческого населения, — материковой Греции, островам Эгейского моря, Малой Азии, Сирии, Киренаике и дельте Нила в Египте. Но как в историческом повествовании, так и в обзоре важных политических, социальных, религиозных и культурных процессов я стараюсь не забыть западных греков Сицилии и Южной Италии, греческие города вдоль западного и северного побережья Черного моря и эллинов Центральной Азии — Афганистана, Пакистана и Северной Индии.