Династия Ямато - Пегги Сигрейв Страница 39

«Коррупция в Японии, — утверждает Карел ван Вольферен, — легитимизирована ее систематическим свершением. Она столь хорошо организована и превратилась в столь не подпадающую под правовую ответственность неотъемлемую часть японской системы, что большинство японских граждан и иностранных резидентов не видят истинных ее размеров, в то же время признавая ее как „часть системы“». Японские коррупционеры не тянут опрометчиво ручонки за всякой мелочью, как неотесанные китайцы, получая все, нужное им для жизни, через внутривенное питание.

Во времена Реставрации Мэйдзи богатейшие семейства Японии причудливым образом переплелись с политическими тяжеловесами в Токио и бюрократией, созданной ими для управления реформируемыми государственными институтами. В 1870-х гг. гэнро вложил немалую долю конфискованных у сёгуната Токугава финансовых средств в строительство новых заводов и фабрик, железных дорог и коммерческих предприятий. Позже многие из них приватизировали, также весьма причудливым образом. Итак, образовались четыре ведущих конгломерата, или дзайбацу, во главе них встали родственники и близкие друзья членов гэнро. Дзайбацу — замкнутая коммерческая империя с шахтами, рабочими, фабриками, банками, страховыми компаниями, океанскими лайнерами и внешнеторговыми организациями. Можно сказать, их во многом смоделировали с преклонной, почтенной и приносящей доход империи семейства Мицуи, в свое время финансировавшей не одно поколение сёгунов династии Токугава и вовремя переключившейся на поддержку и лояльность Мэйдзи. Назовем первые дзайбацу поименно: Мицубиси, Сумитомо, Ясуда, Ивасаки. Из членов «первого состава» гэнро расстановка сил выглядела следующим образом: Ито — близок к Мицубиси, Иноуэ — к Мицуи, Окума — к Ивасаки, Ямагата — к Сумитомо (протеже Ямагаты князь Сайондзи являлся родным братом главы Сумитомо). В начале XX века появится и активно поддержит захватнические планы военной верхушки в Токио «свежая поросль» дзайбацу (в том числе — Ниссан).

«Влиятельные люди из Токио», руководители дзайбацу, бюрократы всех мастей зачастую строили отношения друг с другом по проверенным временем принципам общего родства, выгодных браков, памяти о «совместной учебе», мздоимства, махинаторской приватизации, липовых аукционов на благо личного обогащения и, само собой, блага реформирования Японии в современную, индустриально развитую державу. Увиденное Ламонтом в Японии зеркально отражало американскую преуспевающую элиту, к которой принадлежал он сам, поэтому он не оценил, или не удосужился оценить, реальный масштаб столь мастерски осуществляемой коррупции в этой стране. Скандалы, когда нужно, конечно, случались, но быстро сходили на нет. Настоящих виновников не найти, козел отпущения — вот он, на виду! (Театральные представления с участием руководителей корпораций и министров правительства, прилюдно рыдающих и осознающих свои ошибки, есть не что иное, как очередная сценка комического представления, которое не следует принимать так уж близко к сердцу в современной Японии.) Японские правительства так и не предприняли действенных мер по обузданию национальных финансовых сюзеренов, по реформе финансовой системы, объясняя, что таковые якобы были бы равносильны коллективному самоубийству.

Последующие несколько лет Ламонт занимался подготовкой к крупному коммерческому кредиту в адрес Японии. Японский банк запросил 30 миллионов американских долларов на строительство железной дороги в Южной Маньчжурии. Американские промышленники воротили нос от такого рода сделок. Они хотели вкладывать деньги в саму Японию, а не в японские предприятия на территории материковой Азии, собственноручно порождая здесь конкурентов американскому бизнесу. Землетрясение в Японии сыграло им на руку, американские инвесторы оживились. Банковский дом Морганов выделил стопятидесятимиллионный заем со сроком погашения 30 лет, образованием выкупного фонда и номинальным доходом в 6,5 процента. Еще 25 миллионов фунтов стерлингов предоставил лондонский синдикат «Морган Гренфелл». Вот теперь Ламонт мог быть доволен собой — японское правительство претендовало на титул «постоянного клиента» Морганов. Вышло так. Да не так, как предполагал Ламонт.

В конце декабря 1923 г. последним «толчком» землетрясения в Канто стал выстрел в Хирохито, направлявшегося с кортежем через Тораномон. Пуля прошла мимо, ранив гофмейстера. Стрелявший — некто Нанба Дайсукэ, сын члена парламента (консерватор, из клана Тёсю). Тайная полиция, с учетом сложившейся обстановки, сочла возможным провести операцию по распространению в народе слухов, ясно указывающих на близость Нанбы к коммунистам.

Пока суд да дело, стрелявшего казнили. Как позднее предполагалось, убийца принадлежал к ультраправым, решившим запугать императорскую семью и изолировать ее от общества, дабы самим контролировать подступы к трону. Вернувшийся из европейского турне Хирохито ясно дал понять: отныне предпочтение будет отдаваться большей открытости трона. Служба безопасности дворца (а в аппарате тайной полиции служил не один бывший протеже Ямагаты), предвидя угрозу, использовала инцидент с террористом Нанбой как предлог для усиления охранных мероприятий в отношении Хирохито еще жестче, чем раньше, изолируя его от «опасных контактов». По свидетельству младшего брата Хирохито, принца Микасы, жизнь Хирохито «разительно изменилась после инцидента у Тораномон». Неудивительно, такова плата за популизм.

В остальном жизнь переменилась к лучшему. 26 января 1924 г. Хирохито и Нагако наконец стали законными супругами. За стенами дворца толпа скандировала «Бандзай!» («Да здравствует император!»). Гофмейстер Канродзи отмечал: народ воспринял известие о свадьбе как «яркое и подающее надежды событие посреди унылой и удручающей действительности». Церемонию провели по синтоистскому обряду в семейном храме на территории дворца, жених и невеста облачились в традиционные японские одежды. Хирохито, держа в руке священное зеркало из отполированной бронзы, глядя в его мистическую глубину, торжественно объявил 123 императорам-праотцам известие о своей женитьбе. Было приглашено семьсот гостей: принцев и принцесс, князей и княгинь, придворных, министров (в традиционных одеяниях и военной униформе). Придворные дамы — в ярких кимоно; кто-то одет по-европейски. Чужеземцев на церемонию не пригласили. Среди приглашенных — Тояма, крестный отец «Темного океана», ведущий ультраправый ура-патриот. По окончании церемонии венценосная чета в сопровождении кортежа направилась во дворец Акасака. Улицы столицы оцепили полицией и войсками. Школьники приветственными криками нарушали подобающую тишину… По случаю великого торжества этот день в стране объявили нерабочим. Народные гулянья, костюмированные процессии прошли повсеместно.

Среди подарков для новобрачных находилось и несколько подобающих случаю «пособий для новобрачных». Несомненно, невеста Хирохито являлась девственницей; что до самого жениха, то по некоторым свидетельствам выходит, будто бы Тайсё (когда Хирохито исполнилось шестнадцать лет) присылал сыну гейшу. Возможно, его дядя, князь Хигасикуни, однажды сводил племянника в парижский публичный дом «Сфинкс». Если нет, то пособия оказались как нельзя более кстати: в японском обществе, придающем огромное значение воспитанию в детях прилежания и усердия, о половом воспитании говорить не принято. Благопристойные семейства, когда приходило время, дарили молодым подходящие к случаю книги, иллюстрированные эротическими сценками, дабы дети «растили свой сад». Хирохито и Нагако преуспели в «садоводческом искусстве», однако сын-наследник родился у них не скоро.