Сердце, в котором живет страх. Стивен Кинг. Жизнь и творчество - Лайза Роугек Страница 39

До Стива доходили голливудские слухи о легендарном Кубрике. Режиссер как раз подыскивал подходящую книгу, чтобы снять по ней фильм; секретарь уже привыкла к громким ударам, которые каждые полчаса-час доносились из кабинета босса. А происходило вот что: Кубрик брал книгу, начинал читать, но к странице сороковой-пятидесятой сдавался и, швырнув книгу в стену, брался за следующую, которая вскоре повторяла судьбу предшественницы. Однажды утром удары стихли, и секретарь связалась с боссом по интеркому. Не услышав ответа, она решила, что у него плохо с сердцем, ворвалась в кабинет… и застала режиссера за чтением «Сияния». Кубрик помахал романом и произнес: «То, что нужно».

Еще в бытность, фотографом в журнале «Лук» Кубрик прославился своим перфекционистским подходом к работе. В шестидесятые годы, когда он начал снимать кино (в числе его ранних фильмов «Заводной апельсин», «2001 год: Космическая одиссея» и «Доктор Стрейнджлав»), стремление к совершенству постепенно переросло в одержимость. Со временем режиссер становился все более категоричным: на съемках поздних лент Кубрик контролировал всех и вся и нередко переснимал сотни дублей одной сцены, прежде чем перейти к следующей.

Стив ожидал, что фильм с двадцатидвухмиллионным бюджетом и сценарием, который взялся написать сам Кубрик в соавторстве с писательницей Дианой Джонсон, выйдет не хуже, чем «Кэрри» и «Участь Салема». Однако себестоимость фильма неуклонно росла, составив в итоге шестьдесят четыре миллиона долларов, а вместе с расходами росло и разочарование Стива режиссерской интерпретацией: «Это все равно что „кадиллак“ без движка. Далеко на таком не уедешь, остается разве что восхищаться им как скульптурой».

Кинг с самого начала не видел Джека Николсона в роли Джека Торренса. Писатель предпочел бы Майкла Мориарти — публике он больше известен как помощник окружного прокурора Бен Стоун из популярного в девяностых телесериала «Закон и порядок», но актер сыграл также главную роль в картине 1978 года «Кто остановит дождь». Кинг готов был согласиться и на Джона Войта, в семидесятые снявшегося в таких крупных лентах, как «Возвращение домой», «Освобождение» и «Уловка-22». «С первых же кадров фильма Николсон был слишком мрачным, — объяснял Стив. — Весь ужас романа в том, что Джек Торренс — неплохой человек, он не из тех, кто летает над гнездом кукушки, а в фильме моральная борьба просто не показана».

Часть съемок проходила в Орегоне, в отеле «Тимберлин-лодж», что в горном местечке Маунт-Худ. Кубрик не моргнув глазом поменял важнейшую деталь — номер комнаты, двести семнадцать. В отличие от книги в фильме зловещий номер таинственным образом трансформируется в двести тридцать седьмой. В отеле был номер двести семнадцать, но владельцы опасались, что после выхода фильма на экраны гости побоятся в нем селиться, зато номера двести тридцать семь в отеле не было — и с легкой руки режиссера в фильм вошел именно он.

После премьеры «Сияния» число вопросов о личной жизни и прошлом Стива стало расти в геометрической прогрессии. «Люди всегда интересуются моим детством, — жаловался он. — Они ищут объяснений, хотят понять, почему я пишу все эти жуткие вещи. Ну а сам я считаю себя довольно жизнерадостным человеком. И воспоминания о детстве у меня в общем-то самые счастливые».

Стараясь поскорее забыть печальный опыт с экранизацией «Сияния», Стив с головой ушел в работу над новыми романами, рассказами и сценариями. В сентябре 1980 года вышло коллекционное издание «Воспламеняющей взглядом», первой из книг Кинга, изданных ограниченным тиражом, — позднее Стивен откажется от этой практики из-за ее дороговизны и элитарности. Коллекционными изданиями (тиражом не более сотни экземпляров) обычно занимаются небольшие издательства. Такие книги, часто нестандартного формата, изысканно оформлены и стоят на порядок дороже изданных большими тиражами аналогов — их скупают и перепродают поклонники автора. С момента публикации цены могут сильно вырасти и даже подскочить в несколько раз. «Воспламеняющая взглядом», роман о Чарли Макги — девочке, которая владеет пирокинезом и способна усилием мысли поджечь любой предмет, стоит ей лишь захотеть, — всколыхнул новую волну интереса читателей и репортеров. Люди хотели знать все о детстве Стива. И если раньше он вежливо и терпеливо объяснял, что был обычным ребенком, что мать его не била и не запирала в шкафу, то теперь попробовал новую тактику — уходить от прямого ответа, переводя разговор на тему отцовства. Стив рассказывал о воспитании собственных детей в надежде, что люди наконец поймут: он обычный человек и всегда себя таким считал.

«Для меня желание иметь детей не имеет ничего общего с сохранением расы или инстинктом выживания. Скорее это способ повзрослеть, попрощаться с детством. Заводя ребенка, вы заново переживаете все то, что уже пережили когда-то, но с точки зрения взрослого». Стив чувствовал, что только так он сможет оставить детство позади и двигаться дальше.

«Образ Чарли Макги сознательно списан с моей дочери, потому что я знаю, как она выглядит, как движется, что ее злит. Я использовал это знание в романе, но лишь до определенной степени. — Полная привязка персонажей к собственным детям сильно ограничивает свободу писателя. Наоми стала для меня чем-то вроде изысканной канвы, которую я заполнял на свое усмотрение».

К тому же писатель попал под перекрестный обстрел критиков, обвинявших его в использовании названий брэндов: в «Жребии» персонаж Ройял Сноу пьет пепси, а в «Кэрри» мисс Макаферти водит «фольксваген». В свое оправдание Стив говорил: «Я вставляю их в текст, только если уверен, что это уместно. Порой название брэнда — идеальное слово, оно помогает яснее представить сцену».

Журналисты быстро поняли, что самый простой способ заставить Кинга раскрыться — заговорить о «Ред сокс», его любимой бейсбольной команде, которой писатель беззаветно предан до сих пор. Восхищенные поклонники жадно ловили подробности: Кинг не скрывал, что каждую осень после финальной игры Мировой серии перестает бриться и не берет в руки бритву, пока не начнутся весенние тренировки. «Когда Мировая серия подходит к концу, часть меня умирает», — признавал он.

Как считает сам писатель, его неугасающая любовь к «Ред сокс» связана с цветом кожи. «Я белый. Не поймите меня превратно, я не расист, но у Бостона всегда была белая команда. Благодаря „Ред сокс“ неуклюжим белым парням есть за кого болеть. Они живое доказательство того, что белые тоже могут чего-то достичь в спорте». И хотя в последние годы в расовой политике команды произошли заметные перемены, Стив остался ее преданным поклонником.

Со временем Кинг стал понимать, что некоторые поклонники не просто зачитываются его книгами и интересуются подробностями жизни писателя, а сходят по нему с ума так же, как сам он сходит с ума по бейсболу, а в особо тяжелых случаях и намного сильнее.

«Порой я заглядываю им в глаза… Странное чувство: будто смотришь в окна заброшенного дома, — делится Стив. — Спроси их, зачем им автограф, они не ответят, потому что сами не знают: просто нужен, и все. И тогда мне становится ясно: дом не просто заброшен, здесь обитают привидения».

Как-то раз он опаздывал на важную встречу и по дороге случайно наткнулся на фаната, который умолял дать ему автограф: мол, он поклонник номер один и прочитал все его книги. Кинг извинился и сел в машину, и тут фаната словно прорвало: он начал поносить Стива последними словами. «Иметь поклонников — невероятно тяжкий труд. От тебя постоянно чего-то хотят. Они не просят, а требуют, и, сколько ни дай, им все мало, — вздыхает Кинг. — Грань между любовью и ненавистью на удивление тонка. Они тебя любят, но кое-кто только и ждет, когда ты оступишься и упадешь — и желательно на самое дно».