"Посмотрим, кто кого переупрямит...". Надежда Яковлевна Мандельштам в письмах, воспоминаниях, свидетельствах - Павел Нерлер Страница 39
"Посмотрим, кто кого переупрямит...". Надежда Яковлевна Мандельштам в письмах, воспоминаниях, свидетельствах - Павел Нерлер читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
Я написала ему письмо (до того, как получила его таксоведение), но не отправила. В нем не таксо-, а стихология. Человек – стихи – стихи – человек.
Впрочем, это не очень важно. Я должна буду, вероятно, приехать. Еще неизвестно, но, может, появлюсь на будущей неделе.
Оспу привила [252]. Но говорят, что нужны повторные прививки (поезда, вокзалы, больницы). Это может задержать приезд. Пишите. Умоляю, пишите. Надя.
Вероятно, приезд А. А. задержится из-за прививок.
Целую пестрое семейство, включая мужчин. Н. М.
Варюшенька! от вашей телеграммы я действительно поверила, что дали разрешение. Это, наверное, новый способ отказывать. Они хотят, но кто-то не хочет: слишком перегружен паспортными делами.
Итак, успокоимся… Только надо позвонить Оттенам, чтобы они пока не выписывали: я им (дала телеграмму), нет, написала письмо, чтобы они выписали.
А теперь о нормальных делах. Как Колина дочка? Я ничего не знаю… Поместили ее? как она себя чувствует?
Хорош Сарнов… [253] Эта штучка вроде Палиевского [254]. Говорит красивые слова: поэзия – это эфир и зефир… И тут же устраивает небольшой погромчик в честь Балтера и Манделя… [255] Слова стихов звучат яснее ясного… Почему они оказываются “самопризнанием”?
Мерзость.
Эти слова могут относиться к людям вообще и к тому человеку, который сидит внутри каждого человека и также поэта – он и есть человек, а не кукла. Это тот, кого надо преодолеть, хотя это и трудно. Разумеется, Сарнову нужен другой поэт, который высокопоэтично говорит: я храбрый, добрый, правдивый, умный, честный… Как Мандель… Вы знаете, эти Палиевские, Сарновы, сюда же Винокуровы с его статейкой в Литгазете зимой из заграничного выступления, хуже простых хулиганов. Они льют слезы: Поэт! – и помогут любому убийству. Вернее, начнут его… Они знают “слова” (Сарнов даже проболтался об этом). Им позволено разговаривать о высоких предметах высокими словами. Это новая должность и, вероятно, хорошо оплачиваемая. Худший вид проституции.
К чертовой матери их. Пусть Коля не пытается объяснять, что вздох человека в том, что люди слабы, не равносилен признанию, что ты трус и врун. Пусть кушают Фроста. Н. М.
Приехал уже Андрей? Как он? Напишите…
Люсенька! Ради бога не теряйте пессимизма. Целую вас. Надя.
Сейчас приедет мой приятель, Маймин Евгений Александрович, и привезет мой перевод для Ники. Приятель очень хорош, давно интересуется Колей… Он совсем свой. Читайте ему и ласкайте его.
Если он успеет к вам зайти, пожалуйста, завезите Нике рукопись сами.
Если не успеет, надо взять у него рукопись и опять же завезти Нике…
Моя язва в ужасном виде – никогда такой не была. Очевидно, дело в воздухе…
Варюша! Получила ваше письмо с Майминым. Он очень хороший, всё понимает в Тютчеве и Баратынском, но способен увлечься Ахмадулиной и Акуджавой [256] (слышал их в Ленинграде). Я видела в “Юности” стихи и того, и другого. Ахмадулина кривляка невыносимая, а Ак<уджава> – дурак. Песенки хорошие, – а в стихах он ничего не понимает, как в Гоголе. Почему ему не хочется песенок? Так ладно идет!.. Но Слуцким он не увлекся, а просто его пожалел.
Что Колина дочка не больна, я почему-то уверена. По рассказам и по всему. Это девчонский кризис плюс мать, плюс провинциальное кривляние… Вот возраст, когда нужно содержание и “ценности”… Добро – зло, истина, искусство… У Никитки уже сейчас что-то есть – бабушка с ним разговаривала и Коля рядом.
Вчера ко мне приходил мальчишка 14 лет – племянник Амусина. Он и раньше заходил, и ничего… А вчера я испугалась. Прирожденный скепсис, современный скепсис, воспитание по мелочам (“не съедай в гостях всех орехов”). Меня просто стошнило… Я вспомнила Марину – о Пушкине. Девочкой она начала жалеть Пушкина на картинке… Это, наверное, надо… (Только Алю-то она какую вырастила!) Я всё хожу по институту и думаю, кто поймет про Б<родского>… Из преподавателей и студентов… Ой, господи!
Мне пришлось уже сказать, что я уезжаю. Здесь тоже запрашивали насчет площади и меня вызывали в милицию. А я была без паспорта и прописки… Объяснила в институте, они позвонили в милицию и сказали, что я у них кандидат. Приняли меня там хорошо. Наверное, дали ответ…
А в институте узнали, что стоит вопрос о моей прописке в Москве. Но я всё равно бы не осталась. Устала и психически, и физически… Талечка, я лучше к вам за спину спрячусь…
Маймин в вас всех влюбился и еще очень бурно. Он прибежал ко мне сияя… В Василису, в Никитку, в Колю, в Варю… Вы его заворожили. А про Андрея ничего не мог рассказать. Андрей вроде молчал.
Какой он? Напишите… Большой? Мне очень интересно… Талечка, как он? Наладился?
Целую. Надя.
А может, хорошо, что Колина девочка видела больных и не захочет больше прятаться в болезнь? Или лучше ее скорее убрать?
Коля! Ради бога, отвезите Нике книгу и рукопись…
Люсенька, очень целую вас. Зря вы губите мужские сердца… Маймин хочет бросить всё и к вам в зятья.
Надежда Яковлевна Мандельштам в Ульяновске [257]
Десятилетиями эта женщина находилась в бегах, петляя по захолустным городишкам Великой империи, устраиваясь на новом месте лишь для того, чтобы сняться при первом же сигнале опасности. Статус несуществующей личности постепенно стал ее второй натурой.
Несмотря на сохранившуюся переписку, мемуарные свидетельства современников, на ее собственные и давно ставшие классическими “Воспоминания”, биография Надежды Яковлевны Мандельштам в значительной степени фрагментирована. Люди провинции, о которых она так ярко рассказывает в своих воспоминаниях, открыто называя их фамилии или по каким-то причинам умалчивая их, становятся под ее пером типичными представителями “большого стиля” сталинской эпохи: партийцами, стукачами, космополитами, вредителями и т. п. В особенности это касается преподавателей тех провинциальных вузов, где работала Н. Я.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии