Война в белом аду. Немецкие парашютисты на Восточном фронте 1941-1945 гг. - Жан Мабир Страница 39

Главная немецкая линия обороны находится примерно в трех километрах отсюда. Шнёвитц попал в очень плохое место. У него остался только пистолет, хотя патронов ему хватает. Он рассчитывает, что немецкие передовые посты должны находиться в 300–400 метрах от его укрытия и Что можно до них добраться. К тому же близко и очень отчетливо он слышит, как стреляют немецкие пулеметы. Их выстрелы отличаются от русских пулеметов, поэтому очевидно, что товарищи где-то рядом. Парашютист 3-го полка не теряет надежды, может быть, ему удастся выбраться.

Потом он слышит относительно близко перестрелку. Вероятнее всего, это унтер-офицер Ланге столкнулся с советскими солдатами. Вдруг Шнёвитц видит, что метрах в десяти от него появляются два русских пехотинца, которые наверняка идут за ним по следам на снегу. Он стреляет в первого из пистолета, второй же угрожает ему оружием. Но парашютист хорошо укрыт в своей яме и способен сопротивляться. Он надеется, что уже начинающиеся сумерки помогут ему скрыться. Но, привлеченные выстрелами, появляются другие красноармейцы. Шнёвитц пытается отогнать их своим пистолетом, но они поняли, где он находится, и бросают в этом направлении несколько гранат. Немец слышит взрыв прямо за собой и чувствует, что осколки попали ему в спину. Оглушенный взрывом, он ничего не может сделать, когда неприятельские солдаты прыгают в его укрытие и захватывают его.

Парашютист довольно серьезно ранен, почти без сознания и не реагирует даже тогда, когда ему связывают руки. Его обыскивают, срывают все отличительные знаки вплоть до черно-бело-красной кокарды на меховой шапке. Двое солдат — украинец и азиат — спорят из-за его часов. Потом они тащат его в какое-то укрытие и привязывают к дереву, не забыв снять с него парашютные перчатки и шапку.

Шнёвитца оставят связанным до вечера. Все советские солдаты, проходящие мимо пленного, плюют на него, некоторые угрожают выколоть глаза. Немецкий парашютист чувствует, что руки и уши у него отмерзают. Он испускает крик: лучше пусть его сейчас же расстреляют, чем он постепенно будет превращаться в кусок льда. Тогда охранники ведут его в землянку, где его допрашивает офицер и политкомиссар. Пленный тут же понимает, что перед ним беспощадные коммунисты и что немецкая вылазка далеко за их линию фронта вызвала их ярость.

Ночью ему опять связывают руки и выводят из землянки в сопровождении трех охранников. Он думает, что его ведут на расстрел. Но его приводят на командный пункт полка, солдаты которого взяли его в плен.

После короткого допроса Шнёвитца ведут в другое укрытие, где уже находится парашютист по имени Дане и еще один солдат из его разведгруппы. Они сообщают ему о смерти обер-ефрейтора Хеннига и еще одного парашютиста.

Пленных доставляют в штаб советской дивизии, где они встречают унтер-офицера 1-го парашютно-стрелкового полка: две пули разорвали ему правую руку, его взяли в плен раненым.

Под охраной десятка солдат пленных немцев доставляют в Торопец, где сажают вместе с соотечественниками из гарнизона Великих Лук, шесть тысяч защитников которого капитулировали в начале января 1943 г. Все они в ужасном состоянии, большинство страдают от ран и обморожений.

После нескольких дней, проведенных в открытых всем ветрам сараях, их грузят в поезда. Тех, кто не может идти, расстреливают на месте. В закрытых вагонах их везут в Калинин. По дороге они учатся делить одну селедку на двадцать частей и одну буханку хлеба на сорок. Немцы не сообщают охране об умерших товарищах, трупы остаются с ними, чтобы остальные могли получить их пайку.

Четверо парашютистов пытаются держаться вместе, чтобы противостоять всем ужасам плена. Самое тяжелое для них — сносить нападки немцев-«антифашистов», в основном польского происхождения из Верхней Силезии, которые получают дополнительное питание за то, что «обрабатывают» своих товарищей.

Пленные находятся всего в 40 километрах от фронта и слышат шум сражений и грохот артиллерии с двух сторон.

Парашютистов все же разделяют, и Шнёвитца отправляют на Урал, в челябинский лагерь.

Там парашютисту делают операцию в связи с его ранами от гранат. Русская женщина-врач по имени Лидия ухаживает за ним как может. Самым неприятным оказывается посещение пропагандистов из комитета «Свободная Германия», возглавляемого коммунистом Вильгельмом Пиком.

Конец войны будет отмечен еще более жесткими мерами по отношению к пленным. Создаются исправительные роты, и тем, кто погибает от плохого обращения, нет числа. Хуже всего то, что лагерь в руках политкомиссаров немецкого происхождения, особенно агрессивно относящихся к своим соотечественникам, которых считают убежденными национал-социалистами.

Парашютистов всегда считали такими же гитлеровцами, как эсэсовцев, и жизнь в Челябинске становится настолько адской, что Шнёвитц решается бежать, несмотря на всю опасность такого поступка. С ним бежит его товарищ. За несколько недель беглецам удастся проделать почти тысячу километров на запад.

Потом их ловят и сажают в тюрьму. Туда, где можно поместить не более ста кур, заталкивают сотню раздетых узников. Парашютист осужден на десять лет трудового лагеря. Поездом его перевозят в лагерь в Алма-Ату. Он единственный немец среди сотен русских заключенных, в основном уголовников. В Казахстане их распределяют по разным лагерям, где вперемежку сидят кавказцы, латыши, казаки, эстонцы, сосланные Сталиным немцы Поволжья и советские солдаты, побывавшие в плену у немцев, сами сдавшиеся вермахту и выданные союзниками. Есть даже несколько японских пленных!

Пленные работают на полях, на заводах, на угольных шахтах.

В лагере Ганс Шнёвитц проведет восемь лет, его амнистируют только осенью 1950 г. Вернувшись домой, он узнает, что из их разведывательной группы, совершившей глубокую разведку на неприятельские позиции, только один дошел до немецких линий — командир группы унтер-офицер Ланге.

Но этого единственного спасшегося в январе 1943 г. уже не было в живых, он был убит в сражении при Монте-Кассино, вскоре после гибели обер-лейтенанта Хорна, погибшего в Ортоне на Адриатическом море.

Что же до его товарищей, оставшихся в ГУЛАГе, Ганс Шнёвитц никогда о них ничего не узнает.