Хранители Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель Страница 39

– Что?!

– Когда придет время, я попрошу вас покорить сердце Александры Хлесль. Вы позаботитесь о том, чтобы она постепенно начала есть у вас из рук.

– И как же мне это устроить?

Улыбка ее была легче перышка.

– Я вас умоляю! Вам всенепременно что-нибудь придет в голову. Вашему лицу могут позавидовать ангелы. Что же касается остального, то у каждого свои недостатки. Вы прекрасно разбираетесь в том, как тронуть женщину. Трахните ее. В этом вы разбираетесь еще лучше.

– Но для этого она сначала должна подпустить меня поближе, разве нет? – Генрих вспомнил узкое лицо девушки в карете, почти скрытое в волнах роскошных темных волос. Она казалась ранимой и нежной, пока он не заметил упрямые, едва заметные морщинки в уголках губ и не догадался о тех ее качествах, о которых Александра Хлесль и сама, пожалуй, не догадывалась. – Может, я не в ее вкусе?

Женщина тихонько вздохнула.

– Вы, очевидно, не осознаете тот факт, что обладаете бесспорным даром. – Она снова сделала шаг к нему и резко, причинив ему такую боль, что он невольно вздрогнул, схватила его за промежность. Неожиданно ее рот оказался так близко к его рту, что, когда она заговорила, ее губы коснулись его губ. – Ты постоянно излучаешь приглашение потрахаться, – прошептала она и пошевелила рукой. Он застонал. По его чреслам пронеслись одновременно боль и похоть. – Некоторые предпочитают называть это шармом, другие – животным магнетизмом, но я-то знаю, что это на самом деле, ибо мне ведомо, что обитает в твоем маленьком черном сердце, дружочек мой Геник: страстное желание в очередной раз заполучить свежий кусок мяса. Ты источаешь его подобно запаху, и он заразен подобно болезни.

Она отступила на шаг, и он со стоном выпрямился, глядя на нее остекленевшим взглядом. Кровь в его члене сильно пульсировала, отчего казалось, что внутренности вот-вот завяжутся узлом.

– Мне известно также и то, что остается скрытым от других, – продолжала она. – Этот кусок мяса вы предпочитаете поедать сырым, прямо с кровью.

Генрих попытался говорить непринужденно, хоть и был потрясен:

– После того как вы столь много обо мне рассказали, возможно, вы с такой же радостью поведаете мне, что происходит в вашей голове? Вообще-то, я уже совершенно не понимаю, что к чему.

Она снова повернулась к нему спиной, подошла к аналою и провела рукой по страницам Кодекса. У Генриха возникло ощущение, что она касается струн невидимой арфы – неожиданно ему почудились низкие звуки, заставившие задрожать самый воздух в помещении.

– Веди меня, – прошептала она. Генрих понял, что обращается она вовсе не к нему. С ним такое случалось уже несколько раз: неожиданно для нее начинала существовать одна лишь только Книга. Вот и сейчас весь окружающий мир словно исчез, а ее белая фигура, казалось, утратила материальность, став какой-то прозрачной. Как будто она готова была унестись в высшие сферы, из которых, согласно легендам, появилась эта Книга. – Веди меня – чтобы я могла повести всю страну. Приказывай мне – чтобы я могла приказывать всей стране. Отдайся мне – чтобы я могла положить всю страну к твоим ногам.

Генрих отвел взгляд, чувствуя, как его диафрагма вибрирует от этих неслышных низких звуков, наполнявших комнату. Он бы ничуть не удивился, если бы штукатурка отстала от стен, но то, что он – и, без сомнения, она – чувствовал, не оказывало на каменную кладку никакого воздействия. Неожиданно Диана оторвала руку от страницы и опустила голову, и ощущение того что он стоит почти в центре огромного барабана, ослабло.

– Кайзер Рудольф был слишком слаб, – заметила она. – Цель у него была верная, но путь к ней неверный, и он не был избранным. Он думал, что владеет библией дьявола, но на самом деле в руках у него был лишь прах. Он осознал, что могущество государства ни от католицизма, ни от протестантизма, ни от христианства вообще больше зависеть не может, поскольку последнее настолько ослабло, что последователи его сражаются друг с другом. Бог слишком далеко, а Иисус Христос повернулся к миру спиной и плачет из-за того, что смерть его была напрасной. По мнению кайзера Рудольфа, единственным выходом может служить только наука. Убеждения его оказались неправильными.

Диана повернулась и посмотрела на него. Это был один из тех редких случаев, когда она казалась ему утомленной и по-человечески понятной. Ни одного раза после изнуряющей любовной игры тогда, в ее будуаре во дворце Лобковичей, она не выглядела такой уставшей, как сейчас. Лишь однажды он видел ее в подобном состоянии – тогда она более суток без перерыва трудилась над Кодексом и, потерпев неудачу, рухнула на него.

– Кайзер Маттиас тоже понял, что ни католическая, ни протестантская вера не являются истинным путем. Однако выход; который он нашел, заключается в том, чтобы ничего не предпринимать и просто наслаждаться жизнью, пока это возможно. Но наслаждаться ему осталось недолго. Он болен. Сколько ему еще осталось? Два года? Три? И кто займёт место кайзера после его смерти?

– Эрцгерцог Фердинанд, – не отдавая себе отчета, вымолвил Генрих. И снова показался себе маленьким мальчиком, вынужденным повторять Катехизис слово в слово вслед за взрослыми.

– Глупый, узколобый, упрямый католик Фердинанд Австрийский, который даже в туалет не сходит, не спросив сперва позволения у своего дяди Максимилиана? – сквозь зубы процедила Диана. Взгляд ее расплылся, и у Генриха возникло ощущение, будто он пронзил стены замка. – Фердинанд будет лишь способствовать дальнейшему застою, – продолжила она, – а распри между католиками и протестантами будут пожирать эту землю подобно гнойным язвам. Наука не является истинным путем, хотя Рудольф и осознал, что необходим третий путь – между Папой и протестантами. Людям нужно во что-то верить. А в науку верить нельзя. Вместе с тем Бог отвернулся от нас, а учение Христа превратилось в извращенное вероисповедание жадных до могущества стариков. Я верну людям веру, веру в единственную силу, могущественную и заинтересованную в человечестве с самого начала его существования. Именно эта сила всегда старалась перетянуть человека на свою сторону.

Она снова положила руку на раскрытые страницы Книги, на этот раз безо всяких последствий.

– Он пытался передать нам знание, снова и снова. Он потерпел неудачу из-за предрассудков и глупости людей. Я позабочусь о том, чтобы на сей раз его старания увенчались успехом.

Неожиданно черты ее лица осветила улыбка. Однако она не отразилась в ее усталых глазах. Это показалось Генриху жутким.

– Известна ли вам легенда о царе, который будет править тысячу лет, друг мой Геник? – тихо спросила Диана.

Генрих пожал плечами.

– «И увидел я отверстое небо, и вот конь белый, – шептала она, – и сидящий на нем называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует. Очи у него, как пламень огненный, и на голове Его много диадем. Он имел имя написанное, которого никто не знал, кроме Него Самого, Он был облечен в одежду, обагренную кровью. Имя Ему: «Слово Божие». [17]