Маршал военной разведки - Анатолий Терещенко Страница 39

«Село Кузьмовка…

Тут когда-то были болота, заросшие мхом да кустарником, тут рождались чудесные легенды Полесья. Именно об этом селе писал русский писатель Куприн в повести «Олеся».

В войну село посылало своих сыновей на фронт. В дни бандеровского шабаша бросило вызов оуновским душегубам. Сердце не может простить, забыть кровавых злодеяний, совершенных бандитами. Среди тех, кто через всю жизнь пронесет в душе боль утраты дорогих людей, проклиная палачей – Екатерина Семеновна Ветрова.

В период панской Польши отец Катерины – Семен Кузьмич Ляховчук – работал на полях ксендза, чтобы заработать на хлеб. Пятеро детей росло в семье Ляховчуков: четыре парня и самая меньшая она – Катюша.

С радостью встретили приход советской власти, так как надеждой избавиться от нищеты жили всю жизнь. Даже всегда грустная мать – повеселела.

Известие о войне встретили с тревогой. На фронт провели сынов Кирилла, Ивана, и Григория. 16-летний Владимир остался дома. У Кирилла – самого старшего – дома осталась жена и четверо детей.

Вскоре в хату ворвались непрошенные гости из леса. Разговор был КОРОТКИМ:

– Пусть Владимир идет в лес, – настаивали бандиты.

Не выдержал Семен Кузьмич:

– Сына не пущу, чтобы в своих стрелял, как вы.

Сокирники сразу же ушли. А через неделю под вечер снова появились. Владимира в хате не было – погнал волов на пастбище.

– Пошли с нами, – зло глядя на хозяина скомандовал один из бандитов. Отца вытолкали с хаты, а Катерина с матерью спрятались в другой комнате.

Надеялись, что беды не случится, так как с теми, кто забрал отца, односельчанин Степан Мищук – их сосед.

Бандиты начали грабить имущество. А во двор уже привели и Владимира под конвоем. Прозвучали выстрелы, и мать выбежала из хаты. Во дворе увидела убитых супруга и сына.

Крик женского отчаянья разорвал пространство и тут же угас от выстрела в спину. Только утром Катерина вышла из своего укрытия и поняла, что осталась одна-одиношенька. Пришлось прятаться по соседям, пока не вернулся с фронта раненый Григорий. Жила у него. Но недуг свалил брата и он умер. А тут пришла похоронка о гибели на войне Ивана. Дождалась Катерина возвращения с фронта Кирилла. Статный мужчина, мужественный, физически сильный. Такой защитит – успокаивала себя сестра.

Но бандиты подло убили его – из кустов стреляли. Выбежала жена к нему с маленькой Олей на руках – снова выстрелы. Женщина погибла на месте, а девочку только ранили. Она выжила. Осталось сиротами пятеро Кирилловых деток. Люди добрые помогли им стать на ноги…»

* * *

Криницы, колодцы, родники – эти постоянные источники живительной для людей воды с давних пор считались сакральными, священными, ибо вода, как и хлеб, несли человечеству саму жизнь.

Благодарные люди посвящали им свои песни и стихи, придавая надприродной силы в сказках и легендах. Недаром колодцы всегда содержали в чистоте, заботились о них, украшали красивыми надстройками.

С давних времен враги-чужеземцы, приходившие на нашу родную землю, первым делом старались уничтожить для местного населения источники воды – взрывали колодцы, забрасывали их мусором, отравляли воду.

Но вот в середине прошлого века на моей земле – малой родине – случилось то, что буквально потрясло воображение – с колодцами стали воевать нелюди, отпетые головорезы, новые вероотступники. Они надругались над криницами, превратили колодцы… в могильники, согрешивши и в языческом, и в христианском понимании этого слова.

О подобных преступлениях этих палачей писали многие журналисты и писатели…

Это был субботний день – 24 августа 1991 года, день провозглашения независимой Украины. Страна праздновала. Однако тысячи людей села Дядьковичи и его окрестностей на Ровенщине в тот день собрались по другому поводу: они отдавали последние почести жертвам, замученным и казненным почти полвека назад, начиная с осени 1943-го и до конца 1947 года. Останки их были подняты с глубокого колодца на хуторе Добровольна в усадьбе Ивана Пуровского.

Жертв там было – страшно даже подумать – 67 замученных оуновцами людей. Хозяин усадьбы чудом избежал участи быть брошенным в эту страшную могилу.

Июньской ночью 1943 года, когда бандеровцы окружили его дом, Пуровской первым дело повыбрасывал через крохотное кухонное окошко малышей Зигмунда и Эдмунда и дочурку Люцину. Затем через этот же лаз быстро покинули хату жена и сам хозяин. На их счастье сразу за окном колосилась нескошенная рожь. Этой нивой удалось добежать до спасительного леса, а уж потом добраться до Ровно.

«Повстанцы» ограбили брошенное хозяйство, после чего все строения подожгли. Однако глубокий колодец с чистой, родниковой водой, которую они попили, одиноко стоявший на опустошенной усадьбе обратил на себя внимание «героев» ОУН*-УПА*. Они поняли, что скоро он им понадобится для других целей – он предназначался стать хранилищем жертв оуновского террора…

И вот ужасный парадокс: первым в нем оказались члены семьи поляка Владислава Лободинского, который по просьбе Пуровского выкопал этот глубокий колодец.

Октябрьской ночью 1943 года его с женой и тремя детьми пригнали на хутор Добровольна, расстреляли там и бросили в сруб колодца. Той же ночью такая же участь постигла и другую польскую семью по фамилии Завада – мужа, жену, дочерей, зятя и 12-летнюю внучку.

В ноябре того же 1943 года на протяжении одной лишь ночи бандеровцы «арестовали» шесть бывших красноармейцев. В свое время последние совершили побег из фашистского плена и прятались у местных жителей. Солдатам давали приют многие селяне, в том числе Павел Вознюк, Тарас Вознюк, Ирина Ноптюк, Любовь Нузмич, чехи Вацлав и Петр Павлины. Например, прятался Павел Новальчук, родом из Харькова, Тимофей Захаров был из Саратова. Других помнят селяне только по имени – Иван, Санька, Федя и Данило…