Повседневная жизнь жен и возлюбленных французских королей - Ги Шоссинон-Ногоре Страница 38

«Меня не удивляет ваш гнев, дорогой дядя (Ришелье), ибо я к нему готова. Но я не вижу для него ни малейшей причины, ведь я не поступаю необдуманно, отказывая королю в маленьком визите. Единственное, что может заставить меня раскаяться, это еще большая зависть ко мне, которой следует ожидать. Вот чего я опасаюсь».

Усилия оказались не напрасными. Сестра уволена. Полный триумф. Когда Ла Турнель отдалась королю, ей посчастливилось закрепить одержанную победу и поправить не только собственное благосостояние, но и материальное положение всей своей семьи. Ришелье в ней не ошибся, полагая, что новую фаворитку, а также ее друзей, всех близких ей людей и ее родителей ожидает большое будущее:

«При всем том следует сказать, что мадам де Ла Турнель все время руководствовалась желанием быть полезной своим друзьям и главным образом мне, Люди, решившие воспользоваться для себя ее фортуной, не меньше ее самой проявляли заботу о том, чтобы с ее триумфального пути, усыпанного опавшими листьями, убрать малейшие препятствия, которые могли бы помешать ее возвышению. Мадам де Ла Турнель не просто женщина, она оказалась во главе целой группировки и на первое свидание направилась в сопровождении нескольких своих подопечных, для которых сигнал любви означал их личное возвышение». ^[77]

Итак, разжечь пыл короля — задача не только од» ной женщины, но и стоявших за ней людей. На начальном этапе они вовсе не опирались на весь двор и не могли собрать вокруг себя множество сторонников, способствовавших бы успеху и видному положению потенциальной избранницы. Приходилось проявлять терпение, скрывать благосклонность короля, поддерживать в монархе влюбленность и использовать другие, более утонченные средства воздействия, прибегать к выдумкам, самопожертвованию, ловким приемам и различным уверткам, поддерживая красоту и подавая ее всякий раз по-новому, вызывая удивление и восхищение возлюбленного, возбуждая в нем интерес и удовольствие от того, что каждый день перед ним предстает новая женщина — небывалая утеха, развлечение, позволявшее убежать от обыденности, от государственных забот, утомления и скуки.

А для нее это касалось карьеры, устройства в жизни, возможности в один прекрасный день сменить статус рядовой возлюбленной на место официальной фаворитки — такое повышение имело свою «церемонию» введения в должность. Для стабильности совсем недостаточно было официального представления королеве, принцам и двору. Обязательно требовалось, чтобы фаворитка была благосклонно принята и даже поддержана королевой или, по крайней мере, добилась от нее благожелательного нейтралитета. Только королева могла придать законную силу ее позиции, и, чтобы удержаться, фаворитка нуждалась в поддержке официальной супруги. Враждебность королевы или ее нежелание разделять свое ложе приводили к ссорам между дамами, к открытым и непримиримым конфликтам, в которых фаворитка рано или поздно оказывалась жертвой. Королева ясно понимала, что для нее нет никакой выгоды открыто противостоять официальной любовнице, а та. конечно, могла иногда и навредить ей, но могла и оказаться лучше той, которая займет ее место в будущем. Со своей стороны, фаворитка нуждалась в милостивом отношении королевы, чтобы отрегулировать свою связь и не волноваться, что король, утомившись от упреков и нападок своей жены, неожиданно решит принести их страсть в жертву миру своего домашнего очага. Разумеется, между двумя женщинами в любом случае сохранялась некоторая натянутость, которой они были обязаны самим фактом своего сосуществования, но между ними заключалось безмолвное соглашение. Одна обязывалась не вредить другой, которая, со своей стороны, употребляла все свое влияние на короля, чтобы смягчить его отношение к заброшенной жене. Ревность, порой доставлявшая королевам немало огорчений, когда-то омрачившая дни молодой Екатерины Медичи, а затем Марии-Терезы, постепенно исчезала под влиянием услужливости, которая приносила королеве некоторое облегчение, а подчас и неожиданное удовольствие, а фаворитке обеспечивала благодарность государыни.

Поглощенные идеей о высоком предназначении своей должности, фаворитки стремились сохранить целостность своих прав при короле и при дворе, а представление об обязанностях, связанных с функцией советчицы коронованной четы, внушало им и самодовольство, и тревогу. Просто удивительно, что любовница, нарушая гармонию королевского семейства, в то же время становилась посредницей между супругами — роль дипломатическая, отчасти навеянная материнскими чувствами, которым инстинктивно подчиняются любые женщины — как достигшие определенного возраста, например Диана де Пуатье или мадам де Ментенон, так и более молодые, исполнявшие ее с не меньшим успехом. Очень редко любовнице удавалось совершенно отдалить короля от его жены. Например, Генриетта д'Антраг, особа эксцентрическая и коварная, откровенно осыпала королеву насмешками. Однако большинство фавориток принимали близко к сердцу обязанности привилегированной советчицы обоих супругов и считали их своей священной миссией, оправдывавшей их положение в королевском семействе. Первая задача фавориток — можно сказать, их предназначение — сводилась к тому, чтобы побуждать короля оказывать внимание королеве и так регулярно, как только возможно, исполнять свои супружеские обязанности. И за редким исключением все эти дамы, от Агнессы Сорель до Помпадур, не жалея усилий добивались, чтобы их коронованный возлюбленный почаще оказывал честь своей законной супруге — не только с целью завести наследника, но и ради удовлетворения ее человеческих желаний. Такое единодушие было бы невозможно понять, если бы фаворитка действительно выступала соперницей королевы, на самом же деле все объясняет структура полигамной семьи, где каждая женщина имеет собственное место, свою долю ласки и свое назначение, что исключает взаимную ненависть, так как нет конфликта из-за прав и обязанностей, ибо роли распределены таким образом, что одна не может быть заменена другой. Гармония часто достигалась ценой обмена любезностями. Мария-Тереза заискивала перед Монтеспан, а Помпадур не скупилась на знаки внимания королеве, посылала ей букеты и даже внушала королю благие мысли: обновить шпалеры в ее комнате или оплатить ее долги. Такая предупредительность не проходила незамеченной, и обе женщины не оставались от нее в накладе: королева время от времени удостаивалась проблеска любви своего супруга, а фаворитка заручалась поддержкой своей повелительницы, слишком счастливой от того, чем была обязана любовнице мужа за редкие минуты своего счастья.

Но уж во всяком случае не королева распоряжалась чувствами и привязанностями короля. И не стремлением к миру у домашнего очага он руководствовался в своих поступках. Фаворитка привносила с собой безумный режим постоянного обольщения, чтобы отвратить короля от соблазна, который стал бы для нее роковым, и стремилась удержаться возле него, несмотря на пресыщенность своего коронованного возлюбленного, так долго, как только возможно. От обожаемой любовницы до брошенной женщины путь недолог, и фаворитка знала это лучше кого-либо другого. И каждый день она использовала весь свой шарм, всю свою фантазию и вдохновение, чтобы нравиться, чтобы оживлять его интерес и страсть к себе, прибегая к веселости, которая подчеркивала ее красы, и к слезам, выгодно оттенявшим ее трогательную печаль. Покорной и сладостной в этой роли выступала Габриэль д'Эстре, другая же могла проявить себя, напротив, шаловливой, вызывающей, даже раздражающей. Генриетта д'Антраг удерживала около себя короля, который любил посмеяться, насмешливостью, страстью к глумлению и даже, если он делал попытку поискать удовольствий в другом месте, разжигая в нем ревность: она открыто позволяла ухаживать за собой, угрожая надуть Генриха IV, и действительно надувала, а король чахнул, поглощенный любовью и ревностью.