Аденауэр. Отец новой Германии - Чарлз Уильямс Страница 38
Аденауэр. Отец новой Германии - Чарлз Уильямс читать онлайн бесплатно
Вместо этого получила хождение так называемая «чрезвычайная марка», которая печаталась по-прежнему несколькими специально уполномоченными банками в Рейнланде, но принималась к учету и Рейхсбанком. Аденауэру удалось добиться, чтобы срок действия этой «валюты» (и ее поддержки центром) был продлен до января 1924 года. Без нее Кёльн давно обанкротился бы. Впрочем, ситуация оставалась отчаянной. Инфляция продолжалась: только в ноябре в Кёльне было напечатано семь триллионов «чрезвычаек», безработица на оккупированных территориях превысила отметку в два миллиона, в общественном секторе вообще перестали платить жалованье, закон и порядок никем не соблюдались, сепаратизм набирал силу.
Аденауэр решился сам вместе с членами своего «Комитета пятнадцати» отправиться в Берлин на встречу с высшими руководителями рейха, чтобы открыть им глаза на происходящее. Однако состоявшееся 13 ноября совещание с членами кабинета принесло не больше результатов, чем встреча в Хагене. У Штреземана опять случился сердечный приступ, Лютер, снова совершив поворот на сто восемьдесят градусов, заявил, что выплата субсидий с сегодняшнего дня прекращается, на что Аденауэр отреагировал соответствующим образом, обвинив министра финансов в том, что он хочет решить проблему репараций и стабилизации валюты за счет интересов рейнландцев. Прусский министр-президент Браун на вопрос о том, готов ли он взять на себя ответственность за утрату двух провинций, просто пожал плечами. Президент Эберт только и смог промолвить: «Бедная Германия». Аденауэру и его коллегам оставалось сделать напрашивающийся вывод: рейх бросает их на произвол судьбы, и, значит, надо продолжать искать контакт с Тираром.
На сей раз французский Верховный комиссар, хотя и неохотно, согласился встретиться с возглавляемой Аденауэром группой рейнских политиков. Причины отсутствия энтузиазма со стороны Тирара очевидны: во-первых, у него были свои идеи насчет политического будущего Рейнланда, во-вторых, он знал; что через его голову группа промышленников — Луис Хаген, Гуго Стиннес и Альберт Феглер — пытается в это время завязать контакты прямо в Париже, причем Аденауэр не только знает об этой миссии, но и является ее инициатором, и наконец, в-третьих, Тирар считал Аденауэра человеком англичан, а их отношение к французскому союзнику все более воспринималось как враждебное, особенно после того, как в 1921 году Робертсона на посту Верховного комиссара сменил лорд Килмарнок. Неудивительно, что переговоры начались в атмосфере взаимного недоверия и шли довольно вяло.
Между тем события приняли новый неожиданный оборот. 23 ноября социал-демократы отказали правительству Штреземана в поддержке. Оно пало. Поспешно было сформировано новое правительство, во главе которого встал Вильгельм Маркс, политик довольно заурядный и не обладавший какой-либо харизмой. С точки зрения Аденауэра, новый канцлер был более приемлемой фигурой: Маркс принадлежал к партии Центра, он был уроженец Кёльна, и, самое главное, это был не Штреземан. Надеясь на поддержку нового правительства, Аденауэр активизировал переговоры с Тираром, однако, когда обе стороны раскрыли свои карты, выяснилось, что почвы для компромисса нет: Аденауэр твердо держался за проект единого Рейнского государства в рамках рейха, тогда как его французский собеседник имел в виду конфедерацию нескольких государств, каждое из которых должно было бы иметь собственный парламент, валюту и администрацию.
Со стороны Берлина Аденауэра тоже ждал удар: новое правительство распустило «Комитет пятнадцати», заменив его более аморфным «Комитетом шестидесяти», члены которого должны были быть избраны всегерманским рейхстагом. Маркс оказался не меньшим централистом, чем Штреземан. Аденауэровская идея «суверенный Рейнланд в рамках рейха» была обречена. «Теоретически неплохо, практически неприемлемо», — лаконично отозвался о ней новый канцлер.
«КЁЛЬН ВНОВЬ СВОБОДЕН!»
Год 1924-й начался для Аденауэра неважно. Его переговоры с Тираром топтались на месте. Запасной вариант с поездкой в Париж группы рейнских промышленников и банкиров, которые, как предполагалось, должны были использовать свои личные контакты, чтобы спасти аденауэровский проект «государства в государстве», тоже, по существу, провалился. Найти желающих поехать в Париж с такого рода неофициальной миссией было нетрудно: это были все те же известные нам Стиннес, Феглер, Сильверберг, Хаген и Хейнеман. Однако наш герой, не располагавший к тому времени большими познаниями ни в сфере международной дипломатии, ни в сфере бизнеса, не учел ряда существенных факторов. Он сильно ошибался, полагая, что сможет использовать бизнесменов для своих политических целей, скорее бизнесмены использовали его как политика для своих сугубо эгоистических целей. Он ошибался, думая, что французская сторона будет вести серьезные переговоры с лицами, не имеющими какого-либо официального статуса. Французам уже изрядно поднадоела ситуация, когда их осаждали разного рода посредники, которые в разное время и в разных случаях предлагали всякие широковещательные планы, которые затем оказывались пустышками. Во всяком случае, Тирар, когда узнал о миссии рейнских магнатов, просто-таки был вне себя от бешенства. Наконец, Аденауэр ошибся, полагая, что с уходом Штреземана с поста канцлера он получит большую свободу действий. Штреземан сохранил за собой пост министра иностранных дел и придерживался вполне обоснованного мнения, что именно в его компетенцию входит ведение переговоров с представителями другого государства; рейнские промышленники в качестве дипломатов поведут себя скорее всего как слоны в посудной лавке, и, во всяком случае, отстаивать они будут главным образом свои собственные финансовые интересы. Соответственно он наложил вето на план поездки Стиннеса и Феглера в Париж. «Нас спросят, на основании какого мандата мы предоставили концерну Стиннеса полномочия вести переговоры с Францией», — предупреждал он в письме Марксу от 16 января. Со своей стороны, Тирар в разговоре с Аденауэром, который состоялся три дня спустя, 19 января, прямо заявил, что французское правительство согласится вести переговоры со Стиннесом и Феглером только при условии, если они будут фигурировать в качестве официальных представителей правительства рейха, а именно этот статус Штреземан категорически отказывался им предоставить. Аденауэр наконец все понял: 24 января он отправил послание канцлеру, в котором обещал от своего имени и от имени своих рейнских коллег, что они в будущем будут воздерживаться от каких-либо попыток вторжения в сферу международной дипломатии. Это было признание поражения.
Та же участь ожидала и проект Рейнландского эмиссионного банка. 2 января Шахт, уже в качестве президента Рейхсбанка, прибыл в Лондон. В ходе визита ему удалось убедить управляющего Английским банком Монтегю Нормана, что при наличии Рентного банка в Берлине выпускаемая им рентная марка будет привязана к золотому стандарту, существование аналогичного института в Рейнланде попросту излишне. Норман согласился. Он ответил отказом на приглашение французского «Банк де Пари э де Паи Ба» стать соучредителем Рейнланд-банка, напротив, пообещал Шахту найти пять миллионов для его берлинского банка и провел соответствующую работу с другими банкирами, чтобы убедить их последовать его примеру. «С Рейнским банком теперь покончено», — заверил он Шахта и в этом оказался на сто процентов нрав. Хаген и Шредер — два немецких банкира, ранее поддерживавшие идею создания Рейнского банка, поняли, что игра проиграна, и соответственно информировали своих французских партнеров.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии