Миклухо-Маклай. Две жизни "белого папуаса" - Даниил Тумаркин Страница 38

Так начиналась статья Миклухо-Маклая, план которой, судя по сохранившимся черновикам и наброскам, он составил еще до отправления в экспедицию, начал ее на борту «Витязя», продолжил после высадки на Новой Гвинее, но по каким-то причинам не довел до конца ^[264]. Опираясь на содержание статьи, но привлекая и другие источники, а также учитывая широкий исторический фон, попытаемся ответить на вопрос, который содержится в заглавии этой незавершенной работы.

Уже известная нам статья А. Петермана с призывом безотлагательно приступить к исследованию Новой Гвинеи подстегнула Миклухо-Маклая. Ученый понял, что не следует терять время, если желаешь стать там одним из первопроходцев. Но стремление отправиться на Новую Гвинею появилось у нашего героя еще до публикации статьи Петермана.

Для Миклухо-Маклая, с 1867 года искавшего возможность отправиться в далекую и опасную экспедицию, которая обогатит науку важными открытиями и сделает его имя известным в ученом мире, а возможно — и за его пределами, Новая Гвинея представлялась идеальным выбором. Несмотря на то, что открытие Новой Гвинеи европейцами началось еще в XVI веке, в 1860-х годах она, по существу, все еще оставалась для них terra incognita: не было сколько-нибудь точных сведений ни о площади этого огромного острова, ни об очертаниях его берегов, а его внутренние районы оставались совершенно неисследованными. Сравнительно лучше были известны некоторые участки северо-западного побережья, но и здесь научные изыскания почти не выходили за рамки рекогносцировок. Фактически не было начато изучение коренного населения Новой Гвинеи — папуасов; отдельные достоверные наблюдения уживались с самыми нелепыми вымыслами и легендами. Эту «целину» надеялся поднять Миклухо-Маклай.

При подготовке статьи ученому не нужно было делать реверансы перед советом РГО, а потому он смог откровенно обозначить свои научные приоритеты. Величественна и непознанна природа Новой Гвинеи, в частности ее животный мир, среди которого «могут скрываться органические формы, вполне для нас новые». Но, «не занимаясь по зоологии систематикою и не имея склонности к собиранию коллекций, интересных зоологу и географу», он решил не делать упор на зоологические исследования, хотя не отказывался от проведения наблюдений по широкому спектру естественных наук. В центр внимания Николай Николаевич решил поставить человека: «Я план странствования своего подчинил антропо-этнографическим целям, при которых всегда останется у меня время для специальных анатомических исследований» ^[265].

Следует учитывать, что в период подготовки к экспедиции Миклухо-Маклай находился под несомненным влиянием академика Карла Максимовича (Карла Эрнста) фон Бэра (1792 — 1876) — основателя современной эмбриологии, выдающегося зоолога, географа и этнографа, одного из зачинателей антропологии в России. Николай Николаевич часто ссылался на труды этого ученого в статьях, опубликованных в йенском научном журнале, и свое понимание эволюции живых существ как процесса дифференциации отчасти заимствовал у Бэра. В 1867 году престарелый академик, удалившись от дел, переехал из Петербурга в Дерпт, но и там не прекратил занятий наукой, следил за ее успехами, вел обширную переписку. В один из приездов в Петербург, осенью 1869 года, Бэр встретился с Миклухо-Маклаем и одобрил его интерпретацию некоторых особенностей мозга рыб. По воспоминаниям П.П. Семенова, Бэр первым из патриархов РГО обратил внимание на многообещающего молодого исследователя ^[266]. Готовясь к экспедиции на Тихий океан, Миклухо-Маклай переписывался с маститым старцем и получал от него советы по антропологической проблематике.

Настольной книгой Миклухо-Маклая стала работа Бэра «О папуасах и альфурах», в которой были собраны накопившиеся к тому времени скудные и противоречивые сведения о папуасах и выдвинута гипотеза о двух расовых типах на Новой Гвинее. Подчеркнув, что это всего лишь гипотеза, нуждающаяся в проверке на месте, Бэр пришел к выводу: «Таким образом, является желательным и, можно сказать, необходимым для науки изучить полнее обитателей Новой Гвинеи» ^[267]. Миклухо-Маклай взял с собой эту книгу на Новую Гвинею, неоднократно ссылался на нее в своих работах, а приведенные слова сделал эпиграфом к своей первой большой статье о папуасах ^[268].

Однако книга «О папуасах и альфурах» привлекла Миклухо-Маклая не только рассмотрением конкретного антропологического материала. В заключительной части книги, как и в некоторых других работах, Бэр выступил последовательным сторонником видового единства человечества и осудил злодеяния «цивилизованных» малайцев и европейцев на побережье западной части Новой Гвинеи. Более того, в 1861 году на съезде антропологов в Геттингене Бэр, отрешившись от академической сдержанности, подверг резкой критике тех англо-американских антропологов, которые, опираясь на учение о неравенстве рас, оправдывали истребление коренного населения Америки и порабощение негров. «Не есть ли это учение, — заявил Бэр в Геттингене, — так мало соответствующее принципам естествознания, измышление части англо-американцев, необходимое для успокоения их собственной совести? Они с бесчеловечной жестокостью оттеснили первобытных обитателей Америки, с эгоистической целью ввозили и порабощали африканское племя. По отношению к этим людям, говорили они, не может быть никаких обязательств, потому что они принадлежат к другому, худшему виду человечества» ^[269].

Темпераментное осуждение Бэром подобных взглядов было, конечно, не случайным. В 50 — 60-х годах XIX века многие видные английские и американские антропологи (Дж. Хант, С. Мортон, Дж. Нотт, Дж. Глиддон и др.) пытались доказать, что человеческие расы неравноценны, что разница в культурном уровне народов объясняется их врожденными свойствами, что белые якобы самой природой предназначены господствовать, а цветные — подчиняться. Эти теории были взяты на вооружение рабовладельцами и их сторонниками, стали использоваться для оправдания колониальной экспансии ^[270]. Понятно, что против такого рода концепций выступал Н.Г. Чернышевский, который решительно отвергал деление человеческих рас на «высшие» и «низшие». «Мы убеждены, — писал Чернышевский еще в 1857 году, — что и негр отличается от англичанина своими качествами исключительно вследствие исторической судьбы своей, а не вследствие органических особенностей» ^[271]. Подтверждение и обоснование этих близких и понятных ему взглядов Миклухо-Маклай нашел в книге «О папуасах и альфурах» и в некоторых других трудах «Нестора российской антропологии».