Карл XII, или Пять пуль для короля - Борис Григорьев Страница 38

Согласно первоначальным планам король должен был теперь повернуть войска на Россию. Основной армии должны были помогать наличные силы в Лифляндии (Шлиппенбах) и. в Финляндии (Крунхъюрт). В первые дни после победы на Двине эти планы оставались » силе. В августе 1701 года король Карл отдал приказ эскадре адмирала, губернатора и барона Эрика Шёблада в составе двух шняв и четырех галиотов выйти в поход на Архангельск. Польские паны по наущению Августа заклинали Карла, чтобы он не входил со своей армией в Польшу, потому что с ним воюет курфюрст Саксонии, а Речь Посполитая находится со Швецией в мире (год назад германские князья так же убедительно заклинали Карла XII не вступать на юс территорию, для того чтобы войти в Саксонию, потому «сто Август воевал с королем Швеции не как германский князь, а как король Польши!).

Во исполнение указаний короля лифляндский губернатор заблаговременно создал на пути следования шведов к Пскову провиантские магазины. Но неожиданно этим планам пришел конец. Карл XII принял решение углубиться со своей армией в Польшу — выбор, показавшийся всему его окружению и странным, и чреватым непредсказуемыми последствиями. К тому же король явно нарушал данное им когда-то слово не вести несправедливых войн. Войну с Польшей, которая официально в военных действиях Августа Сильного не участвовала и продолжала находиться со Швецией в состоянии Оливского мира, назвать справедливой было весьма трудно.

Но не только современники были изумлены этим шагом короля — и в новое время специалисты-карловеды продолжают спорить о том, правильно ли поступил в свое время шведский монарх или нет. Относящиеся с симпатией к личности короля говорят, что стратегический замысел Карла был разумным, потому что у него не было другого выбора. Август II представлял еще угрозу с южного фланга и угрозу более реальную, нежели царь Петр с востока. Мол, шведы попали в «вилку»: при любом варианте шведская армия не была в состоянии прикрыть оба стратегических направления, и один из флангов — южный или восточный — оказывался открытым. Но Карл выбрал из двух зол меньшее. Глазами современников Карла ситуация так и выглядела, но с высоты уже XXI века можно однозначно считать, что решение короля было ошибочным, но зато благоприятным для России.

Немецкий историк О. Хайнтц считает, что на решение короля Швеции предпочесть польский вариант русскому повлиял исход битвы на Двине. Победа шведов над саксонцами и русскими имела, по его мнению, лишь тактический характер: армия Августа Сильного почти полностью сохранилась и в полном порядке ушла из Лифдяндии. Таким образом, южный фланг не был до конца обеспечен, а при таком положении Карл наступать на Россию уже не мог.

Современный историк В. Е. Возгрин обосновывает «польское» решение Карла целым рядом объективных и субъективных обстоятельств: опустошение русскими отрядами Б. П. Шереметева территории Лифляндии и лишение шведской армии базы снабжения и возможностей пополнения численного ее состава в походе на Россию; отсутствие денег в шведской казне и возможность использования для кормления армии продовольственной базы Польши; невозможность заключения мира с Августом, ибо Швеция не нарушала Оливский трактат, и мирные переговоры с ним означали бы, что Саксония вела законную войну; ненадежность Августа как партнера по мирному договору; незаинтересованность морских держав в русском походе шведов, которые перекрыли бы им последнюю возможность торговли через Архангельск.

События повернуть вспять невозможно, и они приняли такой оборот, какой приняли. В любом случае, пишут некоторые карломаны, ошибки и просчеты Карла XII умалить его величия не могут — у великих людей и ошибки великие. С этим спорить, конечно, трудно. Король мыслил глобальными категориями, поэтому и ошибки у него были... королевские. Но, повторяем, Карл был всего лишь человеком, и все человеческое... Он ушел на юг и оставил фельдмаршалу Шереметеву неограниченное поле действия для оттачивания боевого мастерства русских войск в Лифляндии. Правда, в этот самый момент В. А Шлиппенбах нанес последнему сильное поражение, но пройдет время, и уже Шлиппенбах будет бегать от Шереметева. Шведы надолго увязнут в Польше, в то время как Петр I проведет реформы и устроит армию по европейскому, почти по шведскому, образцу, которая и сломает шведской армии хребет.

Еще один просчет Карла XII, о котором шведские историки вздыхают с особым сожалением: ну зачем шведский король полез в политику, вознамерившись низложить Августа с польского трона и возвести вместо него своего ставленника? Не его это королевское дело — свергать с. трона монархов. Его дело одерживать военные победы.

С этим тоже трудно не согласиться: ну на самом деле, что это вдруг пришло в голову девятнадцатилетнему юнцу свергать с трона королей? Трудное это дело, неблагодарное... Но — честолюбие! Но — уязвленное чувство собственного достоинства! Мало было нанести военное поражение Августу — надо было его унизить так, чтобы он стал посмешищем всей Европы. По логике Карла, свержение Августа с польского престола значительно упрощало ситуацию: Польша перестанет находиться под властью короля, который воюет отдельно от нее, но спекулирует на ее суверенитете. Поставив вместо Августа своего человека, Швеция, вполне возможно, приобрела бы в лице Речи Посполитой потенциального союзника.

Да и с моральной точки зрения удаление Августа с польского трона, по мнению Карла, выглядело вполне пристойно. Ведь кузен не являлся королем «милостью Божией», должность польского короля — выборная, и он добился польской короны нечестным путем с помощью подкупа и обмана.

Видимо, суммировав все эти соображения, Карл XII 9 августа 1701 года из курляндского города Бауске выпустил две грамоты, написанные хорошей канцелярской латынью: одну с обращением ко всем полякам, а другую — к кардиналу Михаилу Радзиевскому, архиепископу Гнезенскому, примасу католической церкви и самому влиятельному политическому деятелю Речи Посполитой. В грамотах ставился вопрос о свержении Августа с трона и обещалась Всемерная помощь со стороны Швеции с учетом того вреда, который Август причинил Польше и польским свободам, наводнив страну саксонскими войсками и ввязавшись в неприглядную войну со своим шведским родственником.

Жребий был брошен, и Карл, вероятно, даже не осознавал, в какую аферу он ввязался, потому что никто, кроме его самого, заниматься таким хлопотным и неблагодарным делом не хотел и не мог. И он со всем своим упорством и одержимостью принялся за свой сизифов труд. Уговоры, увещевания, ссылки на прецеденты и на сложности были напрасны и лишь подстегивали его.

Несомненно, указывает Ф. Г. Бенггссон, идея лишить Августа польской короны принадлежит к одной из самых сумасбродных у Карла. Так же, гак сто лет спустя великий Наполеон «заболее» Испанией, так и Карл XII основательно и опасно заболел Польшей, Он осложнил себе жизнь не только тем, что к военным заботам прибавил политико-дипломатические, но и тем, что дал возможность Августу торжествовать в своем военном проигрыше. Карл поставил перед собой в отношении польского короля двоякую задачу: нанести ему военное поражение и убрать с польского трона. И по мере того, как он успешно продвигался в решении первой, он все больше проигрывал при решении второй, увязая по уши в авгиевых конюшнях политической жизни Речи Посполитой. И какие бы меры по их расчистке или оздоровлению он ни предпринимал, вонь от них распространялась на всю Европу.