Кровь Тулузы - Морис Магр Страница 37
Кровь Тулузы - Морис Магр читать онлайн бесплатно
— Ты превратился в грязную собаку-еретика, — дружески хлопнув меня по плечу, сказал Пётр.
Так дозволено говорить с товарищем, если видишься с ним каждый день, но со стороны приятеля, с которым давно расстался, такие слова непозволительны. Зная, что Пётр стал фанатичным прислужником Фолькета, я отпустил по адресу епископа несколько оскорбительных замечаний. По Фолькетову приказу монах создавал банды, члены которых именовали себя Белыми, ибо узнавали друг друга по белым курткам; Белые грабили дома еретиков. Сразу после своего возвращения я тоже хотел создать подобный отряд, только с противоположными целями. Члены его должны были называться Чёрными, ибо я постоянно носил сюрко из чёрной кожи.
Я чувствовал, как вся фигура Петра источает ненависть, и на миг мне даже показалось, что вокруг нас забегала злая чёрная собака. Понизив голос, словно он доверительно обращался к другу, Пётр сказал:
— Тулуза проклята! И будет разрушена. Теперь ей не удастся отвертеться.
Я кротко, как учила меня Ауда, спросил его, кто принял такое решение.
Он захотел напугать меня и указал на место рядом со мной.
— Посмотри на этого крестьянина, — сказал он мне.
Рядом со мной никого не было.
— Ну и? — огляделся я.
— Это Иисус Христос, — почтительно прошептал он, но в голосе его звучала фальшь. — Он является ко мне почти каждый день. Это Он сообщил мне о грядущем разрушении Тулузы.
Спокойно, как велела Ауда, я вытащил меч и клинком начертал знак креста на том месте, где предположительно сидел крестьянин. Затем, пожав плечами, я объяснил Петру, что ему не удалось меня одурачить. Он сжал зубы. Кулаки его сжались сами.
— Это епископ Фолькет так решил. Белые, которыми я командую, поделили город на кварталы. Когда придёт время, они подожгут его.
Мысленно я воззвал к Господу, прося Его помочь мне совладать с собой, и преуспел. Я даже пообещал себе непременно рассказать об этой победе над своей природной вспыльчивостью Ауде. Увидев мою улыбку, Пётр ожесточился до крайности. Разъярённый, он криво усмехнулся:
— Твой дом тоже будет сожжён. Тебя пощадят, потому что ты мой друг. Но до твоей сестрицы Ауды мы непременно доберёмся. Мы даже тянули жребий, и я выиграл…
Мир вокруг окрасился в красное, и не успел прозвучать последний слог этой самодовольной речи, как я, перегнувшись через стол, ударил Петра дагой в лицо. Не понимаю, как он не умер от такого удара. Наверное, невольный его порыв спас ему жизнь. С криком он вскочил. Из левого глаза, куда угодило моё оружие, текла кровь. Он звал Белых, вполне способных оказаться поблизости. Я чувствовал в себе силу противостоять целой армии. Опрокинув стол, соорудил себе баррикаду. Но никто не пришёл. Так в наши времена обрываются дружеские связи.
Вечером, ничего не объясняя, я спросил у Ауды, означает ли, что, если ты, поддавшись ярости, в пылу спора выколол другу глаз, в будущей жизни тебе тоже должны выколоть глаз. Вместо ответа она спросила:
— А разве это не справедливо?
Я согласился: в самом деле, справедливо. И стал вспоминать о стрелах, посланных мною в цель, об ударах, раздаваемых мною во время боя, и пришёл к выводу, что поверхности человеческого тела не хватит, чтобы нанести на него все те бесчисленные раны, когда-либо нанесённые мною. И мне стало жалко то создание, в которое мне суждено перевоплотиться, ибо мученический венец я ему уже обеспечил.
Битва при Мюре [16] была проиграна. Король Арагона погиб, а его войско разбежалось. С минуты на минуту Симон де Монфор мог начать штурм Тулузы. В городе всё явственней ощущалось дыхание беды, особенно в бедных кварталах, где из-за жары ежегодная чума свирепствовала как никогда.
Я уговаривал родных уехать и пожить в уединённой крошечной деревеньке возле Рабастенса, где один из моих дядьёв имел дом. Отец отказался. Впрочем, Ауда не могла предпринять даже короткое путешествие. С тех пор как вокруг Тулузы шли бои, она очень ослабела. Её всё время сотрясала дрожь, словно она принимала на себя удары всех сражающихся сторон. И она непрестанно молилась.
Граф Раймон решил покинуть город раньше, чем отряды Монфора займут дороги, ведущие на Север. Большую часть рыцарей призвали сопровождать его.
Поклажа и лошади уже ждали возле ворот Матабьо. Луна вставала над черепичными крышами и сарацинскими башенками. Я нашёл графа в саду его дома. Двигаясь по главной аллее, я очутился в центре поднятого крыльями вихря. Дверцы вольеров были распахнуты настежь, но, вместо того чтобы немедленно воспользоваться свободой, птицы расселись на нижних ветвях деревьев и, казалось, чего-то ждали. Граф молча стоял рядом со своим любимым аистом. Залитый лунным светом, с большим животом и торчащими в разные стороны складками плаща, он издалека напоминал грустного и забавного повелителя птиц.
Он не знал, что делать. Его любимый аист не хотел расставаться с ним. Наверное, он понимал серьёзность происходящего, ибо не давал себя поймать и упрямо следовал по пятам за хозяином. Граф тоже не хотел расставаться с ним, но не мог же он ехать во главе войска с аистом в руках! И сказал, что лучше бы его аист умер, чем остался в городе на произвол судьбы. И приказал мне как можно скорее убить птицу.
Но мне не суждено было исполнить это неприятное приказание. Едва я сделал шаг в сторону аиста, как он то ли по странному совпадению, то ли по неведомому сигналу взмыл над садом и полетел бог знает куда. Граф велел мне следовать за ним.
Мы шли по улицам, и нас обгоняли молчаливые всадники, спешащие к воротам Матабьо. По мосту мы перешли Гаронну и добрались до квартала Сен-Сиприен, где чума произвела наибольшие опустошения. Многие дома казались покинутыми, а два или три огонька, замеченные нами в окнах, оказались свечками, зажжёнными подле покойников. На улице, вдоль которой тянулись сплошные стены заборов, мы остановились возле монастырских ворот. Я знал точно: это был женский монастырь.
Перед воротами стояло двое носилок. По чёрному ключу на золотом кресте я понял, что одни из них принадлежат графу Тулузскому. Четверо его стражников сидели поодаль. Граф с удивлением взглянул на другие носилки, и чело его омрачилось.
Он постучал в ворота монастыря. Пришлось долго ждать, пока они откроются. Увидев нас, беззубая старуха с закопчённым светильником вскрикнула и чуть не упала. Она пустилась в пространные объяснения, однако отсутствие зубов делало её речь практически неразборчивой. Из её шамканья я только понял, что в монастыре чума унесла множество жизней, а оставшиеся в живых монахини покинули его. Однако кто-то, похоже, там ещё остался, ибо, сделав знак следовать за ней, старуха двинулась по каменной галерее. Граф уверенно пошёл за ней, словно дорога была ему хорошо известна.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии