Кардинал Ришелье - Петр Черкасов Страница 37

Пестрой и разобщенной партии мятежников противостояла единая сила, предводительствуемая королем, получившим поддержку всех противников войны и раздоров. Большое значение имело выступление на стороне короля и закона принца Конде, питавшего глубокую ненависть к Марии Медичи. В отличие от Люиня, опасавшегося возобновления войны, Конде настаивал на ней, горя желанием устремиться в бой.

В первых числах июля 1620 года пришло известие о начавшихся волнениях в Нормандии. Собравшийся по этому поводу Королевский совет колебался в принятии решения, выступать или нет. Опасались, что мятежники захватят Париж, если король с армией отправится в Нормандию. Колеблется и Люинь. Заседание затянулось. И вдруг неожиданно для всех слово берет 19-летний Людовик XIII. Этот тихий, даже застенчивый юноша, обычно молчавший на подобных заседаниях, откровенно предпочитавший государственным делам соколиную охоту, вдруг заговорил тоном суверенного монарха. Твердым голосом он объявил, что не намерен пассивно дожидаться, пока все королевство будет охвачено мятежом. Интересы «моего государства» и «моих подданных», заявил король, требуют скорейшего вмешательства. Тоном, не терпящим возражений, Людовик XIII объявил, что лично возглавит подавление мятежа в Нормандии. Не часто в слабовольном Людовике XIII просыпался сын Генриха Великого. То был один из редких у него подъемов духа.

Сказано — сделано. Уже через три дня, на рассвете 7 июля 1620 г., король в сопровождении младшего брата Гастона и принца Конде покинул Париж. За каретой короля следовали 400 конных мушкетеров и 6-тысячный корпус, предводительствуемый сразу тремя маршалами: Шомбергом, Прасленом и Креки. 10 июля Людовик XIII торжественно въехал в столицу Нормандии Руан. Герцог де Лонгвиль накануне покинул город, даже не попытавшись организовать оборону. С ним бежали и все его сторонники. Так же легко, без единого выстрела, был очищен от мятежников и другой город Нормандии — Кан, вотчина герцога Вандомского.

Победный марш короля вызвал в Анжере, как свидетельствует Ришелье, настоящую панику. Принцы оспаривали друг у друга право на лидерство. «Они воспротивились прибытию герцога Майенского, авторитету которого были бы вынуждены подчиниться. Все требовали денег, претендуя на то, что сотворят чудеса; они умоляли одного, изменяли другому…» От д'Эпернона, Роана, Монморанси, укрепившегося в Лангедоке, известий не поступало. Они не спешили действовать, игнорируя призьшы о помощи, обращенные к ним из Анжера. Вместо 30-тысячной армии, которую предполагалось собрать, Мария Медичи и главнокомандующий де Марильяк располагали лишь несколькими тысячами солдат. С такими силами нечего было и думать об успешном продолжении борьбы.

На заседании у королевы Ришелье призвал ее «отказаться от химер, которые Вам навязывают те, кто стремится к Вашему падению». Ришелье заявил, что долг побуждает его сказать горькую правду: «Ни оружие, ни какая другая сила не способны одержать победу над королем, которого хранят Божьи ангелы». Он высказался за подлинное примирение с королем и «обоюдное согласие» матери и сына во имя блага государства.

К мирному урегулированию конфликта склонялся и Люинь, опасавшийся, что продолжение войны может возвысить Конде и ослабить его, Люиня, влияние на короля. Фаворит прибегнул к посредничеству папского нунция для установления контакта с Марией Медичи. Он хорошо знал, как чутка королева к советам из Рима. Одновременно де Люинь направил в Анжер своих эмиссаров — старика Жаннена, герцога де Бельгарда и архиепископа Санского — с предложением о мирных переговорах.

А Людовик XIII, окруженный военными, находил все больше удовольствия в походной жизни и войне. Успехи поддерживали воинственный пыл короля. По существу, это была не война, а настоящее триумфальное шествие: города и крепости без единого выстрела открывали перед Людовиком XIII ворота и встречали его как своего бесспорного господина — с подобающим смирением и почестями. Армия короля, увеличившаяся до 12 тысяч пехотинцев и 1200 кавалеристов, приближалась к Анжеру. Ришелье настоял на переговорах с эмиссарами де Люиня. По существу, главным, если не единственным, требованием королевы на этих переговорах была амнистия для всех ее сторонников. Правда, она отказывалась вести переговоры о капитуляции; она настаивала только на равноправном мирном соглашении. По-видимому, Ришелье почувствовал заинтересованность Люиня в прекращении конфликта и умело использовал это в интересах королевы. Между тем в стане мятежников усиливались раздоры. С Марильяком никто не желал считаться. Численность его армии не превышала б тысяч человек и сокращалась с каждым днем. Обещанных подкреплений не поступало.

6 июля 1620 г. 14 батальонов королевской армии переправились через Луару в окрестностях Пон-де-Се, к западу от Анжера. Защищавший переправу крупный отряд мятежников во главе с герцогом де Рецем отступил на противоположный берег и попытался остановить наступление, но к концу дня вынужден был сдать позиции, после чего мятежники в беспорядке разбежались. Потери королевской армии составили примерно 600 человек убитыми и ранеными. Пожалуй, это был первый бой, участником которою стал Людовик XIII. Весь день он провел в седле, выслушивая доклады командиров, и чувствовал себя на вершине славы- В распоряжении королевской армии было всего четыре пушки, но их выстрелы вызвали настоящую панику в Анжере, усиленную бежавшими в город с поля боя солдатами де Реца. «Лучше б я погиб!» — воскликнул герцог Вандомский, слезая с коня и отряхивая дорожную пыль. Одна из дочерей королевы язвительно заметила ему, что для исполнения своего желания герцогу следовало бы оставаться на поле битвы.

Все потеряли голову, и лишь епископ Люсонский сохранял завидное спокойствие. Он считал, что катастрофы не произошло и что необходимо отступать на юг, в направлении Ангулема, где дислоцировалась армия д'Эпернона. Но его никто не слушал.

В этот критический момент в Анжер неожиданно прибыли Жаннен, Бельгард и архиепископ Санский, прервавшие переговоры несколько дней назад. У них новые мирные предложения. Король не жаждет крови и мщения. Он стремится к миру и согласию со своей матерью. В лагере Марии Медичи — нескрываемое облегчение. Епископ Люсонский немедленно возобновил переговоры о мире. На следующий день королева направляет Ришелье и кардинала де Сурди к Людовику XIII. Король довольно любезно принял их в присутствии Люиня и Конде. После аудиенции два прелата продолжили переговоры с представителями короля. Они продолжались два дня и завершились 10 июля 1620 г. подписанием договора о мире. Договор подтвердил все положения Ангулемского соглашения. Король объявил амнистию сторонникам Марии Медичи, возвратил им замки, крепости, чины и звания. Что касается самой королевы, то ей был возвращен город Пон-де-Се и выдано 300 тысяч ливров на покрытие «понесенных расходов». Людовик XIII подписал декларацию, полностью оправдывавшую его мать, которая, оказывается, «не имела другой цели, кроме как служить ему и благу государства». Взамен король потребовал от королевы-матери лишь одного — жить при дворе и ладить с де Люинем. Торжественная церемония примирения состоялась 13 июля 1620 г. в замке Бриссак.

Ришелье был доволен, тем более что Люинь самолично обещал ему содействие в получении кардинальского сана. Фаворит демонстрировал расположение к епископу. Он даже изъявил желание женить своего племянника де Комбале на одной из племянниц Ришелье — мадемуазель де Виньеро дю Ион Курле. По совету Марии Медичи Ришелье согласился на этот брак. Одним словом, судьба вновь поворачивала к нему свой благосклонный лик.