Крестовый поход против Грааля - Отто Ран Страница 37

Не буду входить в другие подробности…

1 сентября 1883 г. папа Лев XIII заявил в своем выступлении, что альбигойцы хотели поколебать Церковь вооруженной рукой, Церковь же была спасена не оружием, но заступничеством Божией Матери — заступничеством, добытым благодаря изобретению доминиканцами четок. Однако дело обстояло не так.

Давайте проследим вслед за хронистами Вильгельмом Тудельским и Пьером де Во-Сернэ путь экзальтированных участников Альбигойского похода вплоть до. горных долин, затерянных в Пиренеях, до ущелий, где царит только смерть.

Но для начала мы должны оговорить вот какой момент. Альбигойский поход, несмотря на свои религиозные мотивы и на то, что он был затеян Ватиканом, носит, в первую очередь, характер войны между Севером и Югом Франции. Северяне горели желанием завершить начатое шестью столетиями прежде, еще при Хлодвиге, завоевание; южане же (как католики, так и еретики), несмотря на многочисленные гарантии, которые принесли врагу дворянство и города, единодушно решили дать отпор натиску. Никакой религиозной ненависти между католиками и еретиками в Южной Франции не было. Они (я не беру, конечно, в расчет духовенство) вплоть до этого времени мирно уживались друг подле друга. Источники крайне редко сообщают о помощи, оказывавшейся крестоносцам со стороны ортодоксального населения Романии. И все же трудно отделаться от мысли, что католики должны были бы воспринимать рыцарей креста как освободителей от враждебного и ненавистного верования. Но в том-то и дело, что веротерпимость за свое многовековое существование на территории Романии вошла в обыкновение, а любовь к родине оказалась прочнее религиозных противоречий.

Юный Раймон-Рожер из дома Тренкавель, виконт Каркассона и Безьер, скачет навстречу крестоносцам в надежде отвратить несчастье от своих городов. Однако он вынужден вернуться ни с чем. В Безьер Раймона окружают его подданные.

«Жива еще надежда?» — вопрошают они.

«Сражайтесь не на жизнь, а на смерть. Бог да будет с вами!» — слышат они в ответ от виконта, который устремляется к Каркассону.

Безьер поджидает крестоносцев. Дракон, изрыгающий огонь и погибель, приближается…

Седовласый пастырь, Регинальд де Монпейру, городской епископ, принявший сторону крестового похода, просит впустить его в город. Он увещевает:

«Рыцари уже на подходе, передайте в наши руки еретиков, а не то вы все погибнете».

«Предать наших братьев? Пусть лучше мы в море утонем», — несется вслед епископу, покидающему на своем осле город. Взбешенный неожиданным ответом аббат Сито клянется уничтожить огнем и мечом всех: и католиков, и еретиков, а от города не оставить камня на камне.

Вечером 21 июля крестоносцы оказываются у города. Мародеры, опасаясь, что останутся не у дел при дележе добычи, на свой страх и риск нападают на город. Другим пилигримам остается только последовать их примеру. Ворота не выдерживают натиска. Застигнутые врасплох жители — католики и еретики вперемежку — в ужасе бегут, стремясь укрыться в двух городских храмах. Какой-то барон спрашивает у аббата Сито: «Как же мы отличим еретиков?» В ответ, если только истинно сообщение Цезария Гейстербахского, он слышит: «Убивайте их всех, Господь сам разыщет своих!»

Все горожане в церквах, где в это время священники в облачениях служили мессы по убиенным, были убиты. Мужчины, женщины, дети — всего, как пишет аббат Сито папе, двадцать тысяч. Не пощадили никого, даже священники пали пред алтарями; их не спасли ни распятия, ни дароносицы, протянутые к вторгшимся.

Город отдан на разграбление. Пока крестоносцы выступают в церквах в роли палачей, мародеры отправляются на поиски добычи. И лишь вооруженная рука сможет отнять награбленное у разбушевавшихся бродяг, ведь никто так просто не откажется от обещанной добычи…

Город занимается пламенем. В дыму пожарищ меркнет солнце этого ужасного июльского дня, спешащее поскорее укрыться за горой Табор…

«С нами Бог! Посмотрите, что за чудо, — восклицают крестоносцы, — ни коршуны, ни вороны не слетаются к этой Гоморре!»

А между тем колокола плавятся на колокольнях, и собор полыхает подобно вулкану. Вокруг потоки крови, горящие трупы, обрушивающиеся стены, поющие монахи, убивающие крестоносцы, грабящие разбойники…

Так погибал Безьер… Так начался поход против Грааля.

При отсутствии коршунов и воронов город отдан на растерзание собакам да волкам. Ужасающая гибель Безьер повергла в панику города Лангедока. Такого никто не ожидал. В том, что «крестовый поход» окажется войной, уже давно никто не сомневался. Но то, что Лувр и Ватикан будут соперничать в своем стремлении уничтожить Романию, вот это оказалось неожиданным. Прозрение пришло слишком поздно: крестоносное воинство, насчитывавшее триста тысяч ратников, было уже посреди страны и… граф Тулузский, теперь сам участник похода, упустил свой шанс. Вот что было хуже всего!

В стенах города Каркассона, выстроенных королями готов и владетельным домом Тренкавель, полным-полно беженцев. И виноградари из Лорагэ, и пастухи из Черных гор и предгорий Пиренеев со своими стадами и нехитрым скарбом хотели укрыться в надежном месте от приближающегося аркана.

Вечером 1 августа, во вторник, дозорный с самой высокой башни дворца оповестил о приближающемся воинстве. Лишь ранним утром в четверг в лагере крестоносцев на противоположном берегу реки Од началось оживление.

«Явись, источник мужества… (Veni creator spiritus…)», — зазвучал гимн крестоносцев в тишине утра. Это было знаком к нападению. Пилигримы переправились через реку и начали осаждать пригород Гравейед. После двухчасовой битвы войска виконта вынуждены были уступить силе врага. Гравейёд был стерт с лица земли.

На следующий день, в пятницу, крестоносцы надеялись сходным образом овладеть и другим городским предместьем — Сен-Венсен. Они пробирались сквозь дымящиеся развалины Гравейеда и устремлялись на стены Сен-Венсена. Но последние оказались лучше защищенными. Натиск не удался.

Арагонский король, родственник Раймона-Рожера, узнав о «кровавой бане», устроенной в Безьер, тотчас перешел через Пиренеи. Он надеялся, что своим заступничеством сможет спасти от подобной участи Каркассон. Окруженный свитой из сотни арагонских и каталонских рыцарей, он въезжает в лагерь крестоносцев. После непродолжительного отдыха в палатке графа Тулузского он поднимается к осажденному городу, по которому тотчас распространяется радостное известие:

— На помощь к нам идет король, ведь мы его вассалы и друзья!

— Виконт, — обращается король к своему родственнику, — ради Господа нашего Христа, скажите, разве я не советовал Вам неоднократно изгнать из города еретиков с их безумным учением? А теперь я полон беспокойства, найдя Вас и Ваш город в такой опасности. Я не вижу иного выхода, как только примириться с баронами Франции. Крестоносное войско столь могущественно, что я сомневаюсь в счастливом для Вас исходе противостояния. Ваш город защищен, уж я-то это знаю, но все же в нем слишком много женщин и детей. Вы позволите мне начать переговоры?