Новичок. История тайного оружия - Лев Федоров Страница 37

Важно, однако, не упускать из виду общий фон этой переписки.

Известно, что в период реализации первого пятилетнего плана (с октября 1928 г. по 1933 г.), когда будто бы складывалось индустриальное могущество страны, на самом деле был совершен скачок к милитаризации экономики за счет ограбления производительных сил страны. Достаточно определенно этот период характеризуют два факта. С одной стороны, в 1932–1933 гг. погибло не менее 10 млн крестьян. С другой, уровень милитаризации промышленности стал таким, что с 1928-го по 1934 гг. число боевых самолетов в СССР выросло на 170 %, артиллерийских систем – на 275 %, танков – почти на 10 000 %. И можно лишь сожалеть, что практически все это богатство было столь низкого качества, что к 1939 г. износило свой ресурс, так и не приняв участия в войне. В общем, руководство армии не только подводило итоги химической составляющей первой пятилетки [91, 288, 687], но и перед началом войны было вынуждено ужесточить подход к оценке качества производимого и хранимого химического вооружения [474].

Итак, как ставилась задача в те далекие годы? В 1930 г. руководители страны полагали, что Красная армия нуждалась на год ведения войны в 110–150 тыс. т ОВ [465]. Через несколько лет эти цифры и уточнились, и подросли: 1933 г. – 151,552 тыс. т ОВ, 1934 г. – 202,486 тыс. т [376].

Документы дают отчетливое представление о фантастических усилиях, предпринятых для решения этой задачи [381, 394]. А чтобы представить себе, сколь агрессивно советское руководство преодолевало отсталость промышленности в отношении выпуска ОВ, достаточно познакомиться с результатами работы так называемого «совещания у члена правления ВСЕХИМПРОМа тов. Шпекторова», состоявшегося 11 января 1931 г. Именно оно дало один из первых толчков системному развитию индустрии химической войны после того, как эти вопросы были сосредоточены в спецуправлении Всесоюзного объединения химической промышленности (ВСЕХИМПРОМа) – зародыше будущего НКХП (МХП). Во всяком случае, намеченные на той встрече планы были наполеоновскими, а ее «протокол», по существу, обрел силу закона [388].

В отношении иприта предписывалось иметь в разоренной стране к весне 1932 г. производственные мощности в размере 37,6 тыс. т/год: химзавод № 1 в Москве (Ольгинский) – 2,1 тыс. т, Угрешский завод в Москве – 2,5 тыс. т, химзавод № 2 в Чапаевске – 6 тыс. т, комбинат в Березниках – 9 тыс. т, завод в Сталинграде – 9 тыс. т, новый завод – 9 тыс. т. Мощности по фосгену предписывалось иметь к весне 1932 г. несколько меньшими (13 тыс. т): завод № 1–1 тыс. т, № 2–2 тыс. т, ЧХЗ в Дзержинске – 4 тыс. т, Рубежанский завод (Украина) – 2 тыс. т, новый завод – 4 тыс. т. Не были забыты дифосген, адамсит, хлорацетофенон, дифенилхлорарсин [388]. Не дошло дело лишь до синильной кислоты – она еще пребывала на стадии испытаний.