Морская битва двух империй. Нельсон против Бонапарта - Андрей Иванов Страница 36

Действия Нельсона в Италии не вдохновляли здравомыслящих людей в Англии. Лидер либералов Чарльз Джеймс Фокс произнес в парламенте речь, нанося сильные удары по репутации Нельсона, хотя и не называя его по имени.

Фокс говорил об отвратительных и беспрецедентных зверствах и выразил опасения, что не одни французы их совершали:

«Например, Неаполь был, что называется, "освобожден", однако, если я правильно информирован, это действие было омрачено позором убийств столь диких и зверствами столь отвратительными, что при упоминании о них дрожит сердце. Говорится не только о том, что несчастные жертвы гнева и жестокости фанатиков были варварски убиты, но и о том, что во многих случаях их плоть ели и проглатывали каннибалы, являющиеся защитниками и инструментами социального порядка. Нет, Англия не свободна от укоров, если циркулирующие слухи верны.

Я упомяну факт, чтобы дать министрам возможность, если он окажется ложным, смыть позор, ибо в ином случае этот позор покроет имя Британии. Говорится о том, что группа неаполитанских республиканцев нашла убежище в замке Нуово. Их осаждал отряд королевской армии, которому они отказались сдаться, но заявили, что если вперед будет направлен британский офицер, то они сдадутся ему. Они согласовали с ним условия капитуляции, и он действовал от имени Британии: их жизни и их собственность должны быть в безопасности, и они должны быть доставлены в Тулон. В соответствии с этим их поместили на борт судна, но еще до того, как они отплыли, их собственность была конфисковала, многие из них были схвачены, брошены в темницы, и некоторые из них, насколько я понимаю, вопреки британской гарантии, были казнены».

Между тем связь Нельсона с Эммой Хэмилтон стала достоянием гласности. Англичане были возмущены, а сэр Уильям, кажется, смирился со своим положением обманутого мужа. Каждую ночь, которую адмирал и жена посла проводили вместе, она к тому же проигрывала в азартные игры огромные денежные суммы, взятые у Нельсона.

Газета «Таймс» написала:

«Герои и завоеватели покоряются в свою очередь. Марк Антоний последовал за Клеопатрой на Нил, когда он должен был сражаться с Октавианом! И сложил свои лавры и власть...»

Фанни не видела мужа уже два года и писала ему, что желает встречи. Нельсон отвечал, что не сможет гарантировать се безопасность.

В то же время, покинув Эмму на короткое время для встречи с лордом Кейтом в Легхорне, он написал своей возлюбленной:

«Разлученный со всем, что есть дорогого в этом мире, я говорю: что толку жить, если это существование может быть названо жизнью?.. Ни разлука, ни время, моя единственная возлюбленная Эмма, не могут изменить моей любви и привязанности к тебе, и это основано на самых искренних принципах чести; нам остается только сожалеть, что я делаю с самой горькой болью, о препятствиях, лежащих на пути нашего объединения. Мы связаны узами настоящей любви, но нам мешают жесткие правила этого мира. Только продолжай любить своего верного Нельсона, как он любит свою Эмму, ты мой гид, которому я подчиняюсь... Моя единственная надежда состоит в том, чтобы неизменно убеждаться: ты также выполняешь обещания, данные мне; я же всегда давал тебе обещания настолько строгие, как будто бы это было слово, данное небесам; я совершенно уверен в реальности твоей любви и в том, что ты скорее умрешь, чем будешь хоть в чем-то неискренней перед твоим верным Нельсоном, который живет только для своей Эммы».

Нельсон пренебрегал своими должностными обязанностями, сваливая всю работу на подчиненных, и отправился в пятинедельный круиз вместе с Хэмилтонами. Его флагманский корабль бросил якорь в Сиракузах, где путешественники осмотрели римские развалины, а затем на Мальте, где французы выдерживали длительную блокаду. Эмма забеременела от Нельсона, но сэр Уильям по-прежнему был слеп.

Коллеги Нельсона не могли не заметить перемены в его отношении к делу. Они возмущались его поведением, и в Адмиралтейство были направлены соответствующие рапорты.

А Нельсон доставил королеву и ее дочерей в Легхорн, где отказался присоединиться к Кейту, который с января 1800 года вновь стал главнокомандующим Средиземноморским флотом. Вместо этого он направился в Вену вместе с Хэмилтонами. Они проехали до Триеста в четырех экипажах, имея к тому же три повозки с багажом, и вскоре достигли Вены.

Императрицей Священной Римской империи германской нации была дочь королевы Неаполя, и путешественникам был оказан истинно королевский прием. Нельсон, худой и преждевременно состарившийся, и располневшая Эмма Хэмилтон вызвали огромный интерес у публики.

Они проехали но Европе и спустились но реке Эльбе, чтобы затем взойти на борт судна, направлявшегося в Ярмут. Нельсон потратил на поездку три с половиной тысячи фунтов стерлингов.

Наконец, он вернулся на родину. В Ярмуте его встречала огромная толпа. Восторженные соотечественники окружили экипаж, распрягли лошадей и сами потащили карсту.

Он приехал домой вместе с Хэмилтонами, и Фанни должна была развлекать всех троих за обедом — тяжелейшее испытание для женщины, пережившей долгую разлуку с мужем.

На Страндс, одной из главных улиц в центральной части британской столицы, Нельсона окружили горожане. Ему вручили церемониальную шпагу от благодарного Лондона.

Газеты непристойно шутили. Одна из них изобразила трех персонажей, курящих трубки. Карикатурная леди Хэмилтон говорила Нельсону: «Трубка старика все время тухнет, но твоя горит в полную силу». Тот отвечал: «Да, я дам тебе прикурить, я запущу в тебя целый бортовой залп».

Несчастная Фанни изображала дружбу с Эммой Хэмилтон, но ее выдержки хватило ненадолго. В театре на Друри Лейн она испустила крик и упала в обморок.

Эгоизм Нельсона проявлялся по-разному: он заставлял страдать свою супругу и испортил отношения с Сент-Винсентом. Предметом их спора стал барыш, или так называемые призовые деньги. Британцы захватили несколько судов, и Нельсон претендовал на одну восьмую часть.

Обычно он был достаточно щедрым, но жизнь заставляла его стать прижимистым. Нельсон потратил много денег, обслуживая Хэмилтонов, и жил на широкую ногу в доме на Пикадилли. Поиздержавшись, он настаивал на получении своей доли дохода от продажи имущества захваченных кораблей.

Сент-Винсент имел свою точку зрения на этот предмет. Два адмирала выяснили отношения при встрече, и напряженность постепенно спала. Они вспоминали славные дни, и старый моряк смягчился. Он пожалел Нельсона:

«Нельсон был подавлен... Это выглядело так, будто он обидел меня и теперь испытывает тревогу из-за того, что я знаю о деле. Бедняга, его мучат суета, слабость и прихоти; он увешан лентами и медалями, но будто бы пытается избежать почета и церемоний, которые всюду встречают его... Однако он теряет старых друзей, и поскольку он обязан всей славой, титулами, знаками отличия, которые носит, моему патронажу и протекции и я продолжаю по-доброму относиться к нему в трудную минуту, то я не думаю, что он может порвать со мной».

Нельсон засиделся без дела и чувствовал приближение новых событий своей карьеры. Фаталист и мистик, он боялся утратить личное счастье, которое имел, и будто пытался насладиться им впрок. Он направлял Эмме по три письма в день, в то время как та ослепляла Лондон своей пышной красотой.