День после ночи - Анита Диамант Страница 36

– Что-то срочное?

– Да. Оставь Эсфирь в покое.

– Да ладно тебе.

– Отвяжись от нее, – повторила Зора. – Утром я все слышала. Что бы ты там ни подозревала, оставь ее в покое.

– Меня просто попросили узнать, кто ее родители.

– Зачем? Вы что, собираетесь расистские законы в Эрец-Исраэль пропихнуть?!

– Я делаю то, о чем меня попросили.

Зора фыркнула:

– А если бы тебя «попросили» отобрать у нее мальчика, ты бы и это сделала?

Шендл не нашлась с ответом. Зора моментально воспользовалась ее замешательством.

– Ха! Я так и думала. Учти, я буду присматривать за ними обоими. И с тебя глаз не спущу. И не дай бог с Эсфирью или Якобом что-то случится.

– Ну просто ангел-хранитель. Что сталось с нашим сердитым циником?

Зора открыла было рот, но Шендл ее опередила:

– Не бойся. Я никому не скажу, что у тебя золотое сердце.

На обед Теди пришла позже всех соседок по бараку.

– Ужасно выглядишь, – заметила Леони. – Заболела?

– Не спала, – сказала Теди, сердито посмотрев на Шендл.

– Приходи попозже в лазарет. Поспишь часок-другой, – предложила Леони. – Там кровати мягче, и занавески можно задернуть.

– Звучит заманчиво, – встрял Натан, который незаметно подошел к Леони сзади и взял ее за плечи. – Соглашайся, – проворковал он, получил по рукам и указал на двух сопровождавших его мужчин: – Позвольте представить моих друзей: Боб и Ури.

Шендл поздоровалась первой и оценивающе посмотрела на тех, кого, по ее мнению, прислали из Пальмаха, чтобы организовать побег. Первый был высок, светловолос и мускулист. Обогнув стол, он приземлился рядом с Эсфирью и Якобом, который смотрел на него с открытым ртом.

– Ты, наверное, хочешь спросить, что это за еврейское имя такое – Боб? Моя семья переехала сюда из Австралии. – Он усмехнулся. – Люблю выделяться.

– Боб и Ури будут мне помогать вести уроки гимнастики, – сказал Натан.

– Ну да, как же, – пробормотала Зора. – А я здесь для лечения покоем.

– Что? Лечение покоем? – переспросил Ури, такой же подтянутый и смуглый, как Натан. – Отличный словарный запас для иммигрантки.

– Зора много умная, – вставил Якоб.

– Ты хотел сказать «очень умная», – поправил Натан, гладя его по голове. – Да-да, эти парни помогут мне сделать всех сильными и пригодными для жизни в Эрец-Исраэль. Даже вас, остроумная госпожа Вайц.

– Откуда вы знаете мою фамилию?

– Эх, милая, – протянул Натан, – я знаю все.

-Вайц? Не та ли это роковая красотка, о которой нам рассказывал Майер? – спросил Ури и подмигнул ей.

Зора уткнулась в кружку, чтобы не выдать своего волнения. Прошло уже три недели с тех пор, как она в последний раз видела Майера. Это было на Йом Кипур. И восемь дней с тех пор, как она получила от него второе письмо. Оба с величайшими предосторожностями передал ей в безликих казенных конвертах Гольдберг, охранник-еврей.

Первое письмо Майера было таким формальным и невинным, с расспросами о здоровье и о погоде, что вполне могло быть написано добросовестным племянником своей тетушке, старой деве. Но во втором он описал закат на Средиземноморье, насыпал в конверт табачных крошек и подписался «М». Зоре это показалось безумно романтичным.

– Госпожа Вайц покраснела, – хохотнул Натан.

– Оставь ее в покое! – крикнул Якоб. Он вскочил и ударил Натана кулаком по руке.

– Ого, у Майера появился соперник, – покатился со смеху Натан, сгребая мальчика в охапку и усаживая к себе на плечи.

– Сейчас же отпустите его, – потребовала Эсфирь.

Зора так посмотрела на Шендл, что той пришлось вмешаться.

– Хватит, Натан. Отпусти ребенка.

– Нет, ну не везунчик? – заметил тот, усаживая Якоба за стол. – Столько красивых девушек за тебя заступается.

Якоб смерил его ледяным взглядом и пожал плечами.

В ту же минуту в дверях появился Францек:

– Привезли!

Все высыпали на улицу и бросились к воротам, где стояли два серовато-коричневых автобуса с наглухо закрытыми окнами, в то время как десятка два британских солдат спрыгивали с открытой платформы грузовика, остановившегося поодаль.

Натан приставил сложенные рупором ладони ко рту и заорал:

– Выпустите их, свиньи!

Когда солдаты стали оцеплять автобусы, Францек закричал:

– Бриты – наци!

Другие подхватили, начав хором скандировать: «Бриты – наци! Бриты – наци!»

Брайс следил за происходящим с порога своего кабинета: арестанты орут, конвоиры нервничают, его люди окаменели по стойке «смирно». Он спустился с крыльца и направился к воротам, в которые въехал армейский джип.

Насмешки и свист, казалось, озадачили выбравшихся из машины двух офицеров. Вяло отсалютовав в ответ на приветствие Брайса, прибывшие последовали за ним в кабинет.

Гул в толпе разом стих. Все замерли, ожидая, что будет дальше. Через несколько минут охранников-евреев, Гольдберга и Эппельбаума, позвали в кабинет Брайса. Это породило новый всплеск яростных предположений о том, что эти двое делают в Атлите. Но время шло, солнце становилось все жарче, и крики возобновились.

Кто-то швырнул через колючую проволоку камень с такой силой, что тот долетел до солдат. Один из них хлопнул себя по загривку и прошипел:

– Ч-черт!..

– Черт! Черт! Черт! – азартно подхватили мальчишки. Успокоились они, только увидев, что Эппельбаум и Гольдберг вышли из кабинета и едва ли не бегом бросились к воротам.

– Товарищи! – Эппельбаум вскинул руку. – Полковник приказал, чтобы все арестанты-мужчины вернулись в бараки. Тогда автобусы откроют.

– Еще чего! – заорал Францек. – С какого перепугу? Раньше нас никогда не запирали средь бела дня.

–Друзья мои, – сказал Гольдберг, – пожалейте несчастных людей. Они устали и хотят есть, и не мне вам говорить, как жарко в автобусе, когда окна закрыты.

Францек ткнул пальцем Гольдбергу в грудь:

– Позор! – Чтобы подчеркнуть свои слова, он надавил посильнее. – Ты – предатель и шестерка! Вы оба.

– Остановись. – Шендл испугалась, что выходки Францека могут каким-то образом сорвать план побега. – Наши братья страдают, и мы должны сделать для них все, что от нас зависит. Даже от тебя, Фрэнки. – Она ущипнула его за щеку, как ребенка. – Идем же! – И она зашагала к баракам.

Ее догнала Леони, ухватила за руку. Теди и Зора шли следом, за ними потянулись и остальные женщины. Наконец мужчины тоже начали двигаться, пока не остался один Францек, не перестававший вопить и тыкать пальцем в Гольдберга. Натан и Ури подхватили его под руки, брыкающегося и брызжущего слюной, и унесли.