Песнь небесного меча - Бернард Корнуэлл Страница 36

— Мы собираемся спуститься вниз по реке, — объяснил я, — и напасть на Лунден с пристани.

— Могу я отправиться с вами? — тут же спросила Этельфлэд.

— Нет.

Она улыбнулась, услышав резкий отказ.

— А мой муж знает, что ты делаешь?

— Узнает, моя госпожа.

Она снова улыбнулась, потом подошла ко мне и откинула полы моего плаща, чтобы прислониться ко мне. Этельфлэд натянула мой темный плащ поверх своего белого.

— Мне холодно, — объяснила она Эгберту, на лице которого читалось удивление и негодование.

— Мы старые друзья, — сказал я Эгберту.

— Очень старые, — подтвердила Этельфлэд, обхватив меня за талию и вцепившись в меня.

Эгберт не мог видеть ее рук под моим плащом. Я чувствовал золотые волосы у себя под подбородком, и то, как дрожит ее худенькое тело.

— Я считаю Утреда своим дядей, — сказала Этельфлэд Эгберту.

— Дядей, который собирается даровать победу твоему мужу, — заметил я, — но для этого мне нужны люди. А Эгберт не даст их мне.

— Не даст? — переспросила Этельфлэд.

— Он говорит — ему нужны все имеющиеся воины, чтобы охранять тебя.

— Дай ему твоих лучших людей, — обратилась Этельфлэд к Эгберту легким, приятным голоском.

— Моя госпожа, мне приказано… — начал возражать тот.

— Ты отдашь ему своих лучших людей! — Голос Этельфлэд внезапно стал суровым. Она сделала шаг в сторону, высвободившись из-под моего плаща и выйдя на резкий свет лагерных костров. — Я — дочь короля! — высокомерно проговорила она. — И жена олдермена Мерсии. Я приказываю тебе дать Утреду твоих лучших людей. Сейчас же!

Она говорила очень громко, и теперь все смотрели на нее. У Эгберта был оскорбленный вид, но он ничего не ответил, а просто упрямо выпрямился.

Пирлиг перехватил мой взгляд и хитро улыбнулся.

— Ни у одного из вас не хватает храбрости, чтобы сражаться рядом с Утредом? — вопросила Этельфлэд у наблюдавших за ней людей.

Ей было четырнадцать лет, она была худенькая, бледная девушка, но в ее голосе чувствовалось наследие древних королей.

— Мой отец хочет, чтобы сегодня ночью вы продемонстрировали свою отвагу! — продолжала она. — Или мне вернуться в Винтанкестер и рассказать отцу, что вы сидели у костров, пока Утред сражался? — Последний вопрос был адресован Эгберту.

— Двадцать человек, — умоляюще воззвал я к нему.

— Дай ему больше! — твердо велела Этельфлэд.

— На судах есть место только для лишних сорока людей, — сказал я.

— Так дай ему сорок! — приказала Этельфлэд.

— Госпожа, — нерешительно проговорил Эгберт, но замолчал, когда Этельфлэд подняла маленькую руку.

Она повернулась и посмотрела на меня.

— Я могу доверять тебе, господин Утред?

В устах ребенка, которого я знал почти всю ее жизнь, этот вопрос звучал странно, и я улыбнулся.

— Ты можешь мне доверять, — беспечно сказал я.

Лицо ее затвердело, глаза стали суровыми. Может, из-за того, что в ее зрачках отражался огонь костров, я внезапно осознал, что Этельфлэд не просто ребенок, она — дочь короля.

— Мой отец, — сказала она ясным голосом, чтобы ее слышали все остальные, — говорит, что ты — лучший воин из всех, которые ему служат. Но он тебе не доверяет.

Воцарилось неловкое молчание.

Эгберт откашлялся и уставился в землю.

— Я никогда не подводил твоего отца, — резко бросил я.

— Он боится, что твоя верность продается, — сказала Этельфлэд.

— Я дал ему клятву, — ответил я все так же резко.

— А теперь я хочу, чтобы ты поклялся мне, — требовательно произнесла Этельфлэд, протянув тонкую руку.

— Поклялся в чем? — спросил я.

— Что ты сдержишь данное отцу обещание. И что будешь верен саксам, а не датчанам, и будешь сражаться за Мерсию, когда Мерсия того попросит.

— Моя госпожа… — начал я.

Меня ужаснул этот перечень требований.

Эгберт! — перебила Этельфлэд. — Ты не дашь господину Утреду людей до тех пор, пока он не поклянется до самой моей смерти служить Мерсии!

Да, госпожа, — пробормотал Эгберт.

До самой ее смерти? Почему она так сказала?

Я помню, что подивился этим словам, и еще помню, как подумал: мой план захвата Лундена висит на волоске. Этельред отобрал у меня войска, в которых я нуждался, во власти Этельфлэд было дать мне нужное количество людей, но, чтобы победить, я должен был замкнуть на себе оковы еще одной клятвы… А клясться я не хотел. Какое мне дело до Мерсии, разве она меня волнует? Но той ночью меня заботило, как провести людей через мост смерти — чтобы доказать, что я на это способен. Меня интересовала моя репутация, мое имя и моя слава.

Я вытащил из ножен Вздох Змея, зная, зачем Этельфлэд протянула руку, и отдал ей меч рукоятью вперед. Затем опустился на колени, взял ее ладони в свои, а она сжала рукоять моего меча.

— Я даю клятву, госпожа, — сказал я.

— Ты клянешься, что будешь верно служить моему отцу?

— Да, госпожа.

— И, пока я жива, будешь служить Мерсии?

— Пока ты жива, госпожа, — сказал я, стоя на коленях в грязи и гадая — ну что же я за дурак!

Я хотел быть на севере, хотел избавиться от набожности Альфреда, хотел быть вместе со своими друзьями — однако вот, глядите! — клянусь в верности амбициям Альфреда и его златовласой дочери.

— Клянусь, — повторил я и слегка сжал ее руки в знак своей искренности.

— Дай ему людей, Эгберт, — приказала Этельфлэд.

Он дал мне тридцать воинов и, надо отдать ему должное, хороших воинов — молодых, оставив себе старых и больных, чтобы охранять Этельфлэд и лагерь.

Итак, теперь я возглавлял отряд, в котором было больше семидесяти человек, включая отца Пирлига.

— Спасибо, моя госпожа, — сказал я Этельфлэд.

— Ты можешь отблагодарить меня, — ответила она.

Голосок ее снова звучал по-детски, ее торжественность испарилась, сменившись прежним озорством.

— Как? — спросил я.

— Возьми меня с собой.

— Ни за что, — резко ответил я.

Этельфлэд нахмурилась, услышав мой тон, и посмотрела мне в глаза.

— Ты на меня сердишься? — тихо спросила она.

— Я сержусь на себя самого, госпожа, — ответил я и отвернулся.

— Утред! — несчастным голосом окликнула она.

— Я сдержу клятву, госпожа, — сказал я.