Улыбка Пол Пота. Путешествие по Камбодже красных кхмеров - Петер Фреберг Идлинг Страница 35

В тех кабинетах, которые сегодня превращены в музей, висят увеличенные фотографии арестантов. Снимки похожи на фотографии на паспорт, они прилагались к личным делам заключенных, как своего рода удостоверение личности. На стенах тысячи снимков. Бесконечные ряды. Все заключенные смотрят в объектив и встречают взгляд посетителей. Осуждающие, печальные, испуганные лица. Дети, девушки, мужчины, старики. В основном кхмеры, есть среди них и вьетнамцы и даже несколько человек неазиатской внешности.

Камбоджийский юноша без рубашки. На голой груди — табличка с номером «17». Семнадцатый заключенный на тот день. Я подхожу ближе. Номер прикреплен английской булавкой прямо к телу.

Все они смотрят на меня, и я не знаю, что сказать. Их так много, и все они такие разные. Такие живые. И все понимают, что скоро умрут.

В одном ряду снимков я нахожу мужа Анники Андервик, Сромея. Руки заведены за спину, озлобленный взгляд.

Система строилась на стукачестве. Если трое называли одно и то же имя, этого было достаточно, чтобы арестовать человека. При помощи пыток было нетрудно составить списки контрреволюционеров. Под пытками заключенные сдавали всех своих знакомых. Не справляясь с количеством подозреваемых, тайной полиции пришлось вскоре пересмотреть критерии для ареста, увеличив число «свидетелей» до пяти.

То, что арестовывали таких, как Сромей, неудивительно. Он учился и работал за границей и, по мнению тайной полиции, мог легко продаться иностранным разведкам и другим врагам. Студентов, обучавшихся за границей, было не так много. Все друг друга знали. Под пытками они сдавали своих знакомых, и в списках подозреваемых всплывали одни и те же имена.

Один снимок остается в памяти навсегда. Он до сих пор словно стоит у меня перед глазами. Маленький мальчик. На вид не старше пяти. Маленький враг народа.

Мальчик очень похож на моего младшего брата в детстве. Эта фотография ломает последний защитный механизм моего подсознания. Стирает разделительную черту между «нами» и «ними».

Я сажусь на ступени и плачу.

149.

[ПРАВИЛА, НАПИСАННЫЕ НА ДОСКЕ В ОДНОМ ИЗ КЛАССОВ ТУОЛСЛЕНГА,

ПРЕВРАЩЕННОМ В КАМЕРУ ДЛЯ ЗАКЛЮЧЕННЫХ]

Отвечай на мои вопросы. Не пытайся уклоняться.

Не пытайся что-либо скрывать, уводя разговор в сторону.

Не смей мне перечить.

Не будь дураком — ты здесь, потому что осмелился саботировать революцию.

Отвечай на мои вопросы незамедлительно, не тратя время на раздумья.

Не смей рассуждать ни о своем аморальном существовании, ни о своем видении революции.

Не смей кричать, когда тебя бьют или пытают электрошоком.

Ничего не делай, сиди неподвижно и жди моего приказа.

Если тебя не спрашивают, молчи. Выполняй приказы быстро, не протестуя.

Не пытайся прикрыть свое предательство отговорками про Кампучию Краом ^[22].

Если ты не станешь выполнять вышеперечисленные правила, тебя будут пороть электрическим проводом.

Если ты не будешь выполнять мои приказы, то получишь десять ударов хлыстом или пять электрических разрядов.

150.

Посередине железный прут длиной в несколько метров. Матовый кафельный пол: белые, цвета слоновой кости, и медово-желтые клетки. Ставни на окнах закрыты, как ночью. Все заключенные садятся на пол, вытянув ноги. Надзиратели приносят тяжелые металлические скобы — на каждом конце петля. Скобы надевают на лодыжки заключенных, затем в петли, под ногами арестантов, просовывают прут.

Одного за другим узников нанизывают на длинный прут. Они сидят в ряд, вытянув ноги. Когда прут проходит через последние петли, его прикрепляют к полу висячим замком. Прикованы все. Чтобы освободить того, кто сидит посередине, нужно отцепить всех, кто с краю.