1612. Рождение Великой России - Андрей Богданов Страница 35

Часть городовых дворян оставалась пока на стороне Василия Шуйского. Но всё больше московских дворян, в том числе высших, окольничих и бояр, уезжало в Тушино. Они думали, что сумеют сохранить своё первенство в стране, если станут на сторону победителя. Ведь не разрушил же их власть первый Лжедмитрий!

Боярский царь Василий Шуйский сидел, запершись со своими немногочисленными сторонниками во дворце. Царь в Тушине, истинный или ложный, по крайней мере, сам скакал впереди своих полков! Это было точно общим между первым и вторым Лжедмитрием.

За что воинам было класть свои жизни, если даже их командиры не знали, кто истинный царь? В Москве были бояре — и в Тушине были бояре знатнейших фамилий. Часто члены одной семьи сидели и там, и там: ведь как знать, кто победит? Воины должны были умирать в боях, а бояре из Москвы ездили в гости к друзьям и родичам в Тушино.

Взять Тушинский лагерь с таким настроением войск Скопин-Шуйский не мог. И то сказать — лагерь Лжедмитрия II был построен с умом. Он располагался на Волоколамской дороге, на высоком холме между реками Москва и Сходня.

С трёх сторон он был окружен обрывами, с запада — земляным валом с частоколом и башнями. Штурм Тушина требовал от войск самоотверженности, которой у них не было.

А у армии самозванца недоставало духа для штурма Москвы. Там служило много шляхтичей и казаков, пылавших местью. Встречались среди них католики, но большинство было православных, с земель Украины, Белоруссии и Литвы. Ими командовали литовский князь гетман Роман Рожинский, воеводы Александр Лисовский и Ян Сапега, атаман запорожских казаков Иван Заруцкий. Русскими войсками в Тушине командовали московские воеводы. В их числе знаменитый полководец князь Семён Григорьевич Звенигородский, князья Дмитрий Мамстрюкович Черкасский и Дмитрий Тимофеевич Трубецкой.

На дороге между Тушином и Москвой постоянно шли бои. Чаще всего это были молодецкие схватки небольших отрядов храбрецов. Основные массы войск воеводы не решались вести в бой. Проиграв, каждый из царей потерял бы всё. А так можно было продолжать править на своём куске России.

Лжедмитрий II прочно окопался в Тушине, принимая посланцев от переходивших на его сторону городов. Их число выросло до 22-х. Непокорных разоряли его отряды, ударной силой которых была шляхетская и казачья конница.

Вскоре почти весь народ и немалая часть знати отказались от власти московского государя. Он сидел в столице, подобно «орлу без перьев, без клюва и когтей». Не осталось у него «ни сокровищ многих, ни друзей храбрых». Его уменьшающееся войско отступило за стены Москвы и село в осаду, «не имея надежды ниоткуда».

Василий Шуйский неустанно обвинял врагов в том, что они продают страну иностранцам. А сам отправил своего родича Скопина наместником в Великий Новгород, для переговоров со шведами, давно мечтавшими поживиться на русской Смуте. Царь готов был платить иноземцам деньгами и землями, лишь бы спасти свою власть.

Глубокие сомнения охватили Михаила Васильевича при этом задании. Заключить союз с королём шведов Карлом IX значило оскорбить его злейшего врага, польского короля Сигизмунда III. Карл был дядей Сигизмунда и его наместником в Швеции, но недавно отобрал у него шведский престол. А ведь с Сигизмундом только что с большим трудом удалось подписать мир!

По договору царь Василий отпускал из плена всех подданных Речи Посполитой. Король Сигизмунд обязался не воевать с Россией и отозвать своих подданных из Тушина. Конечно, не позволить магнатам и шляхте служить Лжедмитрию II король не мог. Это было их шляхетное право. К тому же многие из них были врагами Сигизмунда. Но призыв короля к шляхте мог немного ослабить Тушинский лагерь. А главное, договор не позволял королю вторгнуться на незащищённые земли Руси.

Прося помощи у шведов, Скопин-Шуйский не мог открыто отдать им часть территории России, на которую те давно претендовали. Русские люди восприняли бы это как предательство и окончательно отвернулись от Василия Шуйского. Но что удерживало шведов от вторжения, если граница с ними и так была плохо защищена? Начни шведы войну, ни Василий Шуйский, ни Лжедмитрий II им бы не воспрепятствовали. Сразиться с ними на просторах Руси мог только соперник Карла IX, Сигизмунд.

Скопин-Шуйский рассудил, что поляки и так уже вторглись в Россию, хотя и не официально. А аппетиты шведов не только можно ограничить, заключив с ними договор, но ещё и получить от них военную помощь против Лжедмитрия II. Разгромив его и утвердив в стране власть одного царя, князь наполовину победил бы и поляков. Если король вторгнется на Русь сам, то Скопин-Шуйский мог победить и его, имея созданную при помощи шведов армию.

Столкнуть двух ненавидевших друг друга королей, католика Сигизмунда и протестанта Карла, могло быть полезным. По только при одном условии. Чтобы не отдать Россию на растерзание соседям, воевода должен был создать новое, сильное войско. В Москве это было невозможно. Здесь все были охвачены сомнениями.

Самого патриарха Гермогена воины дворянских полков схватили, вывели из Кремля на Красную площадь и стали кричать: «Князя Шуйского одной Москвой выбрали на царство, а иные города того не ведают. И князь Василий Шуйский нам на царстве не люб, из-за него кровь льется и земля не умирится. Надо нам выбрать на его место иного царя!» — «Дотоле,- твёрдо ответил патриарх, — Москве ни Новгород, ни Казань, ни Астрахань, ни Псков и никакие города не указывали, а указывала Москва всем городам. А государь царь и великий князь Василий Иванович избран и поставлен Богом, и всем духовенством, московскими боярами и вами, дворянами, и всякими всех чинов всеми православными христианами. Да и из всех городов на его царском избрании и поставлении были в те поры люди многие. И крест ему государю целовала вся земля!» «А что вы говорите, — убеждал патриарх, — что из-за государя кровь льётся и земля не умирится — и то делается волей Божией… Ныне язык нашествие, и междоусобные брани, и кровопролитие Божьей волей совершается, а не царя нашего хотением».

Скопин-Шуйский хорошо знал, как сам святейший терзается этой гражданской распрей. «Недостает мне слов,- описывал патриарх свои муки при мысли о тех, кто стал служить «тушинскому вору»,- болит душа, болит сердце, вся внутренность терзается и все органы мои содрогаются! Плача говорю и с рыданием вопию: Помилуйте, помилуйте, братья и дети единородные, свои души, и своих родителей ушедших и живых, отец своих и матерей, жён своих, детей, родных и друзей — восстаньте, и образумьтесь, и возвратитесь!… Не свое ли Отечество разоряете, которому иноплеменных многие орды дивились — ныне же вами поругаемо и попираемо?!»

Патриарх говорил впадавшим в сомнения дворянам и воеводам, говорил Скопину-Шуйскому, что долг православного — служить царю Василию. «Существом телесным равен людям царь, властью же достойного его величества приличен Всевышнему». «Царь Божьим изволением, а не собой принял царство, — укреплял Михаила Васильевича святейший. — Им, государем, Бог врага своего, а нашего губителя и иноческого чина поругателя истребил и веру нашу христианскую им, государем, вновь утвердил, и всех нас, православных христиан, от погибели к жизни привел. И если бы попустил им Бог сделать по их злому желанию, конечно бы вскоре в попрании была христианская вера и православные христиане Московского царства были в разорении, как и прочие грады».