Алехин - Юрий Шабуров Страница 35

Париж, 18/XI — 1924 г.

Так, издалека и по времени, и по расстоянию, Россия поддержала своего сына в трудный час. Перевод денег из Москвы в Бельгию был сделан предусмотрительными Прохоровыми, разумеется, еще до установления советской власти.

Новые интересные и весьма существенные страницы вписал в биографию Александра Алехина 1925 год. Началось с установления им 1 февраля в Париже нового мирового рекорда игры не глядя на доску одновременно в 27 партиях. В числе противников Алехина находились и шахматисты первой категории. Тем более результат оказался изумителен — Алехин в 22 партиях одержал победу, 3 проиграл и еще в двух была ничья. Сеанс продолжался без перерыва 13 часов, в течение которых Алехин ничего не ел, лишь пил черный кофе и выкурил 29 сигарет.

Как отмечала французская пресса, Алехин был в прекрасной форме, играл легко и быстро. За сеансом наблюдала многочисленная публика, которая «благоговейно соблюдала предписанную тишину» в зале «Пти паризьен». Алехин сидел в кресле напротив окна, выходящего на улицу. 27 досок были расположены за его спиной в форме подковы. Шедший от доски к доске «спикер» объявлял ходы, сделанные участниками сеанса. Алехин отвечал почти моментально. Иногда, если немедленно следовал ответ, делали подряд 2–3 хода. Алехин играл позиционно, но с большой силой, и разыгрывал партии почти всегда лучшим образом.

Когда в 11 часов вечера сеанс закончился, Алехин, как выразился один из присутствующих, был «свеж как роза». Ему устроили бурную овацию, но он быстро покинул зал.

Кажется невероятным, но на следующий день Алехин в разговоре с чехословацким мастером и журналистом Карелом Опоченским повторил на память все сыгранные накануне партии сеанса! Это произвело огромное впечатление на собеседника: «Ничего подобного я никогда не слышал! Удивительно было не только то, что Александр Алехин запомнил такое количество партий, но и то, как он их выигрывал, с какой фантазией, красотой побеждал невидимых ему во время сеанса партнеров».

Алехина часто спрашивали, как он умудряется запомнить столько позиций одновременно. «Очень просто, — пояснил как-то маэстро. — Сначала я делю доски по дебютам. Например, в первых шести начиная игру ферзевой пешкой, в следующих шести — королевской, затем опять ферзевой. При оглашении номеров досок надо лишь в процессе игры вспомнить о соответствующем дебюте, таким образом вспоминаются отдельные планы, угрозы и защиты, вспоминается позиция, последний ход, и можно комбинировать дальше».

Тогда же в феврале в Париже состоялся и небольшой турнир мастеров при 5 участниках в два круга. Алехин был вне конкуренции и, набрав 6½ очков из 8, получил первый приз. Слагаемые его результата: 5 побед и 3 ничьих. Второй приз завоевал Тартаковер — 4½ очка, а третий-четвертый поделили Е. Зноско-Боровский и К. Опоченский — по 4 очка.

За этим последовал в марте совсем уж камерный турнир в Берне при четырех участниках в два круга. И тут, несмотря на проигрыш одной партии Мишелю, впереди был Алехин с 4 очками из 6.

Участие в этих мелких соревнованиях, вероятно, преследовало одну цель — проверить свою форму, втянуться постепенно в жесткий турнирный режим. Впереди ведь предстояло участие в крупном турнире с сильным составом участников.

И вот Баден-Баден, известный всему миру курортный город. Здесь с 16 апреля по 13 мая состоялся международный турнир при участии 21 гроссмейстера и мастера. Он завершился триумфом Александра Алехина, одержавшего 12 побед и не проигравшего ни одной партии. В его графе стояло 16 очков, на полтора очка больше, чем у Рубинштейна, за которым были Земиш, Боголюбов, Маршалл и Тартаковер, И. Рабинович, Грюнфельд, Нимцович, Торре, Рети…

Что помогало Алехину одолеть своих соперников? Как бы отвечая на этот вопрос, он писал: «В турнире преимущество над противниками мне дало, главным образом, полное использование их дебютных промахов, а также точная игра в эндшпиле.

Борьба в турнире и ее результаты показали мне, что я был сильнее всех остальных мастеров, принявших в ней участие. Тогда передо мной встал вопрос: в чем же я еще уступаю Капабланке? Внимательно подумав, я должен был беспристрастно ответить себе так: я еще не освободился от двух следующих минусов. Первый состоял в чрезмерном догматизме моей игры, а именно — в стремлении обязательно и полностью использовать небольшие достигнутые преимущества, что лишало мою игру должной эластичности. Второй минус заключался в несовершенной еще технике при переходе от миттельшпиля к наиболее выгодному эндшпилю…»

Как видим, Александр Алехин вновь при анализе своей игры соизмеряет ее с уровнем и особенностями игры Капабланки. Такая целенаправленная работа будет и впредь им постоянно вестись в то время.

Самыми блестящими в своей шахматной карьере Алехин считал победы над Боголюбовым в Гастингсе в 1922 году и над Рети в Баден-Бадене. Обе эти партии он был вынужден играть черными фигурами на выигрыш и продемонстрировал в них лучшие черты своего дарования. И по странной иронии судьбы обе эти алехинские победы не получили «отличий за красоту», так как ни в Гастингсе, ни в Баден-Бадене таких призов не было учреждено.

Триумф Александра Алехина на турнире в Баден-Бадене произвел огромное впечатление на шахматный мир, подтвердил обоснованность его стремления вступить в борьбу за мировое первенство. К такому мнению тогда пришли многие авторитеты. Так, например, чемпион Германии Зигберт Тарраш писал: «Из двадцати партий Баден-баденского турнира Алехин не проиграл ни одной и одержат двенадцать побед. Этим он выказал изумительную выдержку, которая заслуживает тем большего признания, что ни в одной партии у него не было даже худшего положения. Его победа в этом большом и чрезвычайно сильном турнире должна быть отнесена к числу наиболее блестящих, которые когда-либо были одержаны, и она доказывает, что у Алехина есть все основания для борьбы за мировое первенство…»

Продолжая свою статью, Тарраш утверждал: «Сравнение партий чемпиона мира Капабланки, игранных в Нью-Йорке, с баден-баденскими партиями Алехина с точки зрения стратегической точности, безошибочности игры и основательного ведения атаки, несомненно, в пользу Алехина. Во всяком случае, для чемпиона мира Капабланки вырос страшный соперник, усиливающийся из года в год, и едва ли долго Капабланке удастся баррикадироваться от матча с Алехиным золотым валом из 10000 долларов…»

Как всегда эмоционально и остроумно подвел тогда итоги Баден-баденского турнира Савелий Тартаковер: «Мы присутствовали при чудесной мистерии: заветы и надежды великого Чигорина начинают, наконец, сбываться. И если Морфи был поэтом шахмат, Стейниц — бойцом, Ласкер — философом, Капабланка — чудо-механиком, то Алехин, согласно русскому, вечно мятежному и самобичующему духу, все больше сказывается как искатель шахматной правды… Шахматному миру (да и вообще всему культурно-спортивному), напряженно следившему за этим чудным полетом на полюс шахматной славы, мы думаем следующей формулировкой облегчить напрашивающееся сравнение успехов Алехина с обоими чемпионами мира: у Капабланки — титул, у Ласкера — результаты, но только у Алехина — стиль настоящего чемпиона мира…»