Макиавелли - Никколо Каппони Страница 35

Первое «Десятилетие» Макиавелли представляет собой блестящий пример пропагандистского сочинения, цель которого — убедить флорентийцев в том, что в их же интересах поскорее принять соответствующие законы. Поэма оказалась настолько популярной, что ее стали издавать нелегально, и в результате Макиавелли и его друзьям пришлось прибегнуть к мерам юридической защиты авторского права. В письме от 25 февраля 1506 года Эрколе Бентивольо благодарит Никколо за высланный ему экземпляр «Десятилетия» и осыпает автора комплиментами, упрашивая продолжать в том же духе, «ибо мы благодарны, что сии правдивые слова прочтут те, кто придет после нас, дабы они, зная беды, выпавшие нам и нашему времени, не винили одних нас в том, что мы не сберегли честь и достоинство Италии».

Перекладывая вину на бестелесные несчастья, Бентивольо нашел удобное оправдание своим недостаткам. Но как бы Макиавелли ни был польщен этими словами, он обратился к другим задачам: 9 ноября 1505 года Никколо отправил рукопись поэмы, а также изысканное сопроводительное письмо на классической латыни не кому-нибудь, а самому Аламанно Сальвиати, прославляя его за былой вклад в оборону республики. Макиавелли, вероятно, пытался заискивать перед врагами Содерини, так как после недавнего поражения под Пизой позиции гонфалоньера существенно ослабли. Однако благодаря прагматизму в отношении Содерини несколькими месяцами ранее Сальвиати проявил некоторую политическую гибкость, на которую и рассчитывал Макиавелли, чтобы довести до конца свой замысел о создании ополчения. Тем не менее Аламанно Сальвиати уже проникся к секретарю ненавистью, открыто называя его «подлецом» и хвастая тем, что, будучи в составе Десятки, он позаботился о том, чтобы Макиавелли не получил повышения по службе. Учитывая эти обстоятельства, поддержка одного из проектов Содерини, в особенности того, идея которого принадлежала Макиавелли, Сальвиати не пошла бы на пользу.

Даже не располагая законодательной базой, Десятка полным ходом претворяла в жизнь проект новой армии. Людей пытались привлечь к службе в ополчении, обещая им за это снятие всех обвинений в прошлых преступлениях и мелких нарушениях, и в июне около пятисот солдат отправились к Пизе. По-видимому, все шло не так гладко, как хотелось, если учесть, что Макиавелли пришлось отправить дона Мигеля с его ротой для восстановления дисциплины и повышения боевого духа новобранцев. Примерно в это же время Никколо составил доклад — вероятно, по запросу правительства, но явно предназначенный для более широкой аудитории, — в котором перечислялись все условия, необходимые для наведении порядка в ополчении. Макиавелли был склонен говорить без обиняков, и потому с самого начала разом перечислил общеизвестные, хоть и нелицеприятные факты:

«Я не стану спорить о том, подходящее ли сейчас время, чтобы страна получила собственную военную организацию, ибо всем известно, что империи, королевства, княжества, а также обычные люди — от высших чинов до простолюдина — не способны обойтись без власти и силы, и вам самим недостает первого, притом что отсутствует второе. Единственный путь обрести и то и другое заключается в том, чтобы принять закон, который бы управлял армией и поддерживал ее в надлежащем порядке. И пусть более сотни лет, прожитых без вышеназванного, не вводят вас в заблуждение, поскольку, обдумав прошлое и настоящее, вы поймете, что ныне сохранить свою независимость прежними способами невозможно».

Затем Макиавелли анализировал государственное устройство Флоренции и рассуждал о том, в каких регионах следует набирать рекрутов. В частности, Флоренция не годилась для набора пехоты, так как горожане предпочитали служить в более престижной кавалерии и в любом случае больше привыкли командовать другими, нежели подчиняться. В дистретто (distretto) — то есть владения республики, расположенные за пределами городских земель Флоренции и Фьезоле, — входили и мятежные города, такие как Ареццо, «ибо таков тосканский нрав: ежели кто поймет, что может сам собой хозяйничать, то уже не захочет никого над собой, особенно если сам он вооружен, а сеньор его безоружен». И лишь пригород, или контадо (contado), — то есть сельская территория в окрестностях Флоренции и Фьезоле — был густо населен, зависим от Флоренции и не имел больших укрепленных поселений, могущих стать очагом народных волнений. Набирать рекрутов следовало повсеместно, и новобранцы из различных округов (bandiere) ^[45] формировали роты во главе с капитаном, который обучал их военному ремеслу. Капитанов следовало принимать из другой местности, нежели их подчиненные, к тому же в каждой роте капитан был только один.

Что же касается рекрутов, их надлежало держать в подчинении с помощью дисциплины и регулярных учений, а за преступления подвергать более суровым наказаниям, чем обычных граждан. И наконец, требовался соответствующий судебный орган, который ведал бы делами ополчения в мирное время, а с началом войны передавал бы свои полномочия Десятке. Если будет сформирована армия в контадо, то создать таковую в городе труда не составит. Свой доклад Никколо завершил финальным аккордом: «И тогда вы увидите, в чем отличие избранных граждан от продажных солдат, которые служат вам ныне. Ибо дитя непокорное, вскормленное в вертепе, развратно и потому становится наемником, тогда как дитя благовоспитанное и образованное восславит себя и свою страну». С головой погрузившись в древнеримскую историю и культуру, Макиавелли судил обо всем по образцам, заимствованным из Античности. По его мнению, верность ополченцев должна была отражать гражданскую доблесть древних римлян времен Республики; именно эта доблесть стала решающим фактором, позволившим Риму выстоять и одолеть всех врагов. Однако упоминание о вертепе в отношении наемников звучит довольно странно, особенно в устах такого человека, как Никколо, который сам не прочь был воспользоваться услугами продажных женщин.

Несколько месяцев спустя Макиавелли выскажет те же соображения в другом докладе и опровергнет ряд возражений, возникших за истекшее время. Принимая на службу не всех или отбирая только желающих, можно было достигнуть лишь негативного результата, поскольку невозможно быть до конца уверенным в личной заинтересованности всех, даже если речь идет об отборной армии в 2 тысячи человек. Что же касается расходов, таковые ограничатся лишь жалованьем офицеров — сумма не такая уж и большая. Изготовление пик обходилось недорого, а остальное оружие можно было держать под рукой, храня в арсенале. Бессмысленно да разорительно платить рядовым солдатам в мирное время, так как скудное жалованье достатка все равно не обеспечит и дисциплину не укрепит. Более того, расходы будут обременительны для коммун. Взамен в качестве награды Макиавелли предложил освобождать от налогов тех, кто на поле боя совершит подвиг и вдохновит других: «Подобное деяние всегда, так или иначе, пробуждает людские надежды и придает сил сражаться, когда в этом возникнет нужда». И наконец, рекрутские наборы никак не повредят экономике различных областей, если учесть, что в ополчение записывали не более одного человека со двора, к тому же дисциплинированность солдат поможет поддерживать безопасность и воспитает чувство принадлежности к республике. Макиавелли понимал, что аргументы в пользу экономии средств звучали весьма привлекательно для отягощенных налогами флорентийцев, которые будут рады возможности повоевать за бесценок.