"Погибаем, но не сдаемся!" Морские драмы Великой Отечественной - Владимир Шигин Страница 34

Начнем с того, что самолеты атаковали баржу в 9 часов 30 минут утра. Что это за время? В это время, как мы помним, «Харьков», «Беспощадный» и «Способный» полным ходом уходили в сторону кавказского берега. В 8 часов 30 минут они подвергаются атаке первой группы неприятельских само­летов, и в 8 часов 35 минут (или в 8 часов 50 минут) лидер «Харьков», получив попадания бомб, теряет ход. Именно в 9 часов 30 минут его уже изо всех сил тянут на буксире, готовясь к отражению новых атак, которые, несомненно, скоро должны были последовать. Знало ли командование Черноморского флота о повреждениях «Харькова»? Знало! Негода сразу же все доложил на КП флота. Почему в таком случае сразу же не были перенацелены дополнительно целых 14 самолетов, гонявшихся в это время за какой-то баржей (пусть даже и самой самоходной!) на прикрытие ценнейших кораблей?

Но и это не всё! Как же так, все издания твердят о том, что командование Черноморского флота не могло выделить для прикрытия отряда Негоды большого числа истребите­лей, так как радиус их действия не позволял большинству из них долететь до кораблей, а это могли сделать только несколько имеемых тогда на флоте тяжелых истребителей «киттихок». Данное утверждение воспринимается всеми как аксиома! И что тут скажешь: может, и на самом деле не могли, а потому ждали, когда корабли Негоды дойдут до зоны их боевого радиуса. Но информация об атаке баржи нашими самолетами говорит противоположное!

Пусть пытливый читатель поглядит на карту Крыма и Черного моря. Если истребители не могли дотянуться до кораблей Негоды, то каким образом они долетели до Феодо­сии, ведь Негода вел свои корабли не на запад, а изо всех сил торопился к своему берегу, то есть шел на юго-восток! Как же так получается, что легкие истребители Як-1 и штурмовики Ил-2 не могли прикрыть находившиеся ближе к ним наши корабли, так как у них не хватало «боевого радиуса», зато весьма легко атаковали немецкую баржу гораздо западнее, то есть удаленнее от своих аэродромов? Кому прикажете верить: документальной констатации факта происходивших 6 октября событий или же послевоенной реконструкции тех же событий, написанных заинтересованными лицами!

Мы уже говорили, что в 9 часов утра корабли атаковали 10 немецких самолетов (8 Ю-87 и 2 истребителя «фоккевульф» или Ме-109). На этот момент наши корабли прикры­вала всего одна смена «киттихоков» — 3 самолета. Итогом этого боя и стали тяжелейшие повреждения «Харькова», которые полностью предопределили все последующее раз­витие событий.

А теперь представим на мгновение, что командование ЧФ грамотно и своевременно разобралось в оператив­ной обстановке и успело перенацелить «феодосийскую группу» самолетов. Тогда против 8 «лаптежников» и всего 2 (!) истребителей немцев мы имели бы 8 штурмовиков и 9 истребителей плюс ПВО трех кораблей. Исход утреннего воздушного боя в данном случае предугадать нетрудно. На тот момент истребители Як-1 были, как известно, одними из самых маневренных в мире и вполне могли разогнать «мессершмитты» и «фоккевульфы». Что касается Ил-2, то история Великой Отечественной войны говорит о том, что они вполне успешно дрались в небе с немецкими «штуками» и достаточно легко их сбивали. Скорее всего, немцы поте­ряли бы в данном гипотетическом воздушном бою большую часть своих самолетов, а «Харьков» бы избежал поражения. Не факт, что после понесенных потерь немцы продолжили бы свои налеты на отходящие корабли, да и уходящие пол­ным ходом корабли значительно быстрее удалились бы от крымских берегов. В такой ситуации, скорее всего, никакой трагедии вовсе бы не произошло и все три корабля удалось бы спасти. Увы, увы, увы...

Какой же вывод следует из вышеизложенного? А такой: на 9—9.30 утра 6 октября командование Черноморского флота не владело обстановкой на море или же, что гораздо более вероятно, не представляло всей его сложности. Воз­можен и такой вариант. К этому времени вице-адмиралу Владимирскому было уже ясно, что набеговая операция эсминцев на Феодосию и Ялту с треском провалилась. Но как раз именно в это время он ожидал прибытия в штаб флота наркома ВМФ Кузнецова. Возможно, что успешная атака штурмовиков-истребителей немецкой ВДВ могла бы, по его мнению, исправить впечатление наркома о не слишком успешной деятельности Черноморского флота на немецких морских коммуникациях. И именно поэтому (невзирая на то, что данные самолеты могли бы, как мы видим, изменить последующее трагическое развитие событий) они так и не были вовремя направлены к терпящим бедствие кораблям. Когда же командующий ЧФ осознал наконец всю трагич­ность ситуации и стал бросать на помощь гибнущим кораб­лям все, что было у него под рукой, включая даже бомбарди­ровщики, было уже поздно...

В своем рапорте капитан 2-го ранга Негода фактиче­ски жаловался на пассивность прикрывавших его корабли самолетов. Не слишком грамотным было и руководство авиацией ЧФ командованием ВВС флота. Это указывается и в документах.

Возможно, что последнее было вызвано большими поте­рями во время недавнего налета на Констанцу, где разведка ЧФ отмечала скопление вражеских транспортов. К 6 октября командование ВВС ЧФ еще не оправилось от происшедшего и, возможно, боялось новых серьезных потерь, за которые пришлось бы отвечать.

Дело в том, что буквально за неделю до описываемых событий в налет на румынский порт были направлены шесть лучших экипажей торпедоносцев «Бостон» 36 МТАП ЧФ во главе с опытнейшим летчиком командиром полка Ш. Бидзинашвили. Торпедоносцы совершали налет днем и без всякого истребительного прикрытия. Так самоубийственно отчаянно атаковала наша авиация в 1941 году, но на этот раз командование ЧФ решило рискнуть своими торпедоносцами в конце 1943 года. Начальник разведотдела ВВС ЧФ полков­ник К. Розинкин впоследствии писал: «Задача нанесения удара по порту Констанца в дневное время низкими тор­педоносцами, мягко говоря, создавала крайнее опасение за жизни непосредственных исполнителей, и они, безусловно, это понимали».

...Торпедоносцы шли на 500—600 метрах, затем опусти­лись еще ниже. Радиопереговоры были запрещены, пользо­вались только визуальными условными сигналами. На случай радиолокационного слежения трижды меняли курс, создавая видимость налета на болгарский порт Варна. Так, среди бела дня, в прекрасную погоду, на малой высоте, без истребитель­ного прикрытия Бидзинашвили предстояло провести группу торпедоносцев около 800 километров. Однако недалеко от Констанцы «бостоны» наткнулись на разведывательный «Гамбург-138». Внезапность операции была утрачена, на аэродромах противника была объявлена тревога. Но наши летчики, выполняя приказ, все равно атаковали. Перед само­летами стояла сплошная стена огня. Орудия били по воде, создавая перед низколетящими торпедоносцами завесу из водяных столбов. Стоило зацепить такой столб хоть кончи­ком крыла, и всё... Тем не менее первой паре торпедоносцев каким-то чудом удалось уцелеть и сбросить торпеды. После сброса торпеды один из летчиков, Рыхлов, успел заметить, что самолет Бидзинашвили горит и приближается к земле, явно нацеливаясь на что-то. Из воспоминаний участника этой операции В. Рукавицына: «Сбросив торпеды, мы про­неслись над кораблями, над городом, затем пошли на разво­рот. В этот момент я услышал голос Бидзинашвили: “Машина горит. Экипаж погиб. Прощайте...” Выйдя из разворота, летчик какое-то время шел по прямой, очевидно, выбирал себе последнюю цель, потом довернул вправо и направил машину на окраину города. Я посмотрел в том направлении и увидел склад горючего — пять или шесть бензоцистерн в ограждении. Секунда — и там раздался взрыв...» П. Миро­нов, стрелок-радист: «Наш самолет шел справа от машины Бидзинашвили. Снарядом он был подожжен и, пылая, про­несся над пирсом. Горел и наш торпедоносец... Осколком меня ранило в голову, и я потерял сознание... Очнулся уже в тюремном госпитале. Позднее узнал, что мой командир и штурман были живы после падения. Они, выхватив личное оружие, уничтожили несколько вражеских солдат, а затем застрелились... Я своими глазами видел, как торпеда само­лета полковника Бидзинашвили поразила большой корабль... От румынских матросов слышал, что в итоге налета было потоплено в порту много судов, убито более 700 фашистов, сгорели портовые сооружения и склады».