Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях - Валентина Парсаданова Страница 34

Формулируя в инструкции для руководителей дипломатических представительств от 10 октября принципы польской внешней политики, Сикорский связывал надежды на воссоздание Польского государства со складыванием благоприятной расстановки сил в Европе и выполнением союзниками обязательств перед поляками, что увеличивало значимость альянса с ними, из которого «нельзя ничего потерять» ^{67}.

Для западных союзников проблема немедленной вооруженной помощи Польше была неактуальна. Важнее было не ухудшить ситуацию на международной арене. Поэтому, как сообщалось в отчете польского посла в Лондоне Э. Рачиньского от 12 октября о беседе с министром иностранных дел А. Залеского, «как Галифакс, так и Чемберлен усиленно подчеркивали, что непосредственная цель, к которой в настоящее время стремятся союзники, — победа над Германией — должна быть также ближайшей целью поляков. В данный момент следует избегать каких-либо действий, направленных против Советской России, поскольку Россия еще не перешла в лагерь Германии и существует надежда удержать ее в состоянии нейтральности. Залескому было заявлено, что поляки должны стоять в шеренге вровень с союзниками и не выбегать из этой шеренги, проводя политику, отвечающую цели союзников — победе над Германией». Решение польских проблем откладывалось до будущей мирной конференции, а «у Залеского были очень слабые аргументы, чтобы противодействовать такой позиции, учитывая, что договор о взаимных гарантиях и помощи между Великобританией и Польшей не был нацелен на обеспечение безопасности последней на случай агрессии другой державы, исключая только Германию. Тайный протокол, приложенный к договору, явно исключал действие договора в случае вторжения Советской России» ^{68}.

Вновь «прощупав Польшу штыком» и без больших усилий получив то, что в тот момент казалось оптимальным, Сталин вел такую политику, которая позволила Западу не видеть в нем союзника Гитлера и не замечать его имперские амбиции, вынуждала выжидать более обещающего развития событий — их взаимного отталкивания ^{69}.

Э. Галифакс заявил в палате лордов, что «надо проводить разницу между действиями Германии и СССР в Польше». Английское правительство рекомендовало польскому МИДу не обострять отношения с Советским Союзом. В Париже также советовали воздержаться от каких-либо официальных шагов в отношении СССР.

Государственный секретарь США К. Хэлл констатировал, что «русское наступление на Польшу могло быть признано военной акцией», но Рузвельт и он не хотели бы рассматривать Россию как «государство, воюющее в равной мере как Германия, ибо, поступая так, мы толкнули бы Россию еще больше в объятия Гитлера». Они надеялись, что эти две страны «полностью не станут союзниками» — «Гитлер не оставит своих претензий к России» ^{70}.

В ходе визита В. Сикорского в Лондон 14—20 ноября представители правительства Великобритании дали ему понять, как сообщал Э. Рачиньский, что «в Лондоне никто не намерен обострять британско-советские отношения в пользу Польши», а проблема безопасности для Восточной Европы, где небольшие государства могут быть побеждены «преобладающими силами или России, или Германии», могут решаться путем создания из них федерации «при полной поддержке Великобритании и Франции». Таким образом, вопрос все еще обсуждался в контексте опасности со стороны двух мощных соседей — двух противников. Обращаясь 18 декабря к польскому народу, В. Сикорский и правительство Польши в эмиграции подчеркивали важность для освобождения и возрождения страны участия в антигитлеровской борьбе союзников, согласного взаимодействия государств, в том числе славянских, в отражении напора Германии на Восток, «отделения Германии от России» и создания прочного равновесия в Европе ^{71}. Таким образом, Сикорский со всей очевидностью принял на вооружение видение проблемы союзниками: не допускать укрепления российско-германского союза, взаимодействия двух традиционных соседей-противников.

Вместе с тем польское правительство не намеревалось отказываться от борьбы за освобождение своей страны.

Примечания

1. Polskie Siły Zbrojne w drugiej wojnie światowej. T. I. Kampania wrześniowa 1939. Cz. I. Londyn, 196. S. 109-110.

2. ДВП. T. XXII. Кн. 2. С. 555.

3. Zmowa. IV rozbiór Polski. W-wa, 1990. S. 11.

4. Polska w polityce międzynarodowej. T. I. 1939. W-wa, 1989. S. 548.

5. Коминтерн и Вторая мировая война. С. 104, 106.

6. Там же. С. 105-107.

7. Там же. С. 88.

8. Димитров Г. Дневник (9 мартуари 1933 — 6 февруари 1949). София, 1997. С. 181-182.

9. Коминтерн и Вторая мировая война. С. 88—89.

10. Там же. С. 95, 96-98.

11. Documents on Polish — Soviet Relations 1939—1945. L. 1961. V. 1. 1939— 1941.

12. Żaroń P. Agresja Związku Radzieckiego na Polskę 17 września 1939 г.: Los jeńców polskich. Toruń, 1998. S. 27—28.

13. Akten zur deutschen auswärtigen Politik 1918—1945 (ADAP). Ser. D. Bd. VII. Baden-Baden. 1961. S. 4, 34—35.

14. Катынь: Пленники необъявленной войны. С. 59, 60; Żaron P. Op. cit. S. 46.

15. Там же. С. 62.

16. ADAP. Ibid. Dok. 46.

17. Документы и материалы. Т. VII. С 178.

18. Żaroń P. Op. cit. S. 47. Советскую запись см.: ДВП. Т. XXII. Кн. 2. С. 94—95.

19. Воссоединение украинского народа в едином украинском советском государстве (1939—1949): Сб. док. и материалов. Киев. 1949. С. 8; Гриф секретности снят: Потери вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах: Статистическое исследование (далее — Гриф секретности снят). М., 1998. С. 86.

20. ADAP. Bd. VII. S. 450; Bd. VIII. S. 2, 3, 26, 28.

21. Żaroń P. Op. cit. S. 30, 32, 37, 42.

22. Polskie Siły Zbrojne. Т. 1. Cz. 4. Londyn, 1986. S. 516-517.

23. Ibid. S. 521, 525-526.

24. Катынь: Пленники необъявленной войны. С. 65.

25. Известия. 20 сентября 1939.

26. РГВА. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 7. Л. 40, 51 и др.

27. Там же. Л. 50; Д. 21. Л. 44.

28. Там же. Д. 2; Известия. 7 ноября 1939 г.

29. Wojskowy Przegląd Historyczny. 1993. № 1. S. 218-227.

30. Agresja sowiecka na Polskę w świetle dokumentów 17 września 1939. T. 2. W-wa, 1995. S. 102.

31. Ibid. Т. 3. S. 106.