Повседневная жизнь викторианской Англии - Татьяна Диттрич Страница 34

Для многих детей середины пятидесятых годов, особенно мальчиков, детство заканчивалось раньше, чем для их отцов и дедов.

В стране испытывался дефицит в образованных и знающих молодых людях, годных для службы в колониях сильно расширившейся империи. Тогда стали создаваться школы, в которых дети аристократов с восьми лет вместе учились и жили в огромных, холодных комнатах по девяти месяцев в году. Вплоть до окончания заведения им разрешалось проводить дома только каникулы. Любой мало-мальски образованный человек, у которого были средства, мог открыть такую школу. Чтобы получить прибыль, хозяин платил учителям очень мало, и не всегда удосуживался собрать сведения об их собственном образовании. Лучшим способом сэкономить деньги было ограничение учеников в еде!

Лорд Кнатсфорд, которого в 1860-х годах восьмилетнего отослали в школу, рассказывал, что она была старательно выбрана его отцом.

«После жидкого супа нам давали по большому куску безвкусного пудинга для того, чтобы уже не хотелось мяса, которое должно было подаваться на второе. Раз в неделю нас мыла в цинковой ванне старая горничная. Всех 21 человека по очереди, всех в той же грязной воде!» Очень строгая дисциплина, страх перед наказанием и месяцы вдали от семьи.

А вот и характеристика одного из учителей, преподававшего в очень хорошей, по стандартам того времени, школе. «Мы должны были вставать перед ним на колени и ждать, пока он не зажимал наши головы коленями и затем со всей своей высоты бил нас по голым местам мокрыми розгами, издававшими ужасающий свист».

Мистер Хантингфорд использовал метод воспитания слишком жестокий для маленьких провинившихся. В его школе было столько детей аристократов, что ее называли «Палатой лордиков». Единственный сын сэра Джона Лесли, известнейшего художника викторианской эпохи и леди Констанции Даунсон-Дамер, красивейшей женщины своего времени, близких друзей Чарльза Диккенса, вспоминал, как в возрасте 10 лет его отправляли из школы, находившейся в Ирландии, домой одного. Бедняга, добравшись до Ливерпуля, ехал до Лондона снаружи кареты без пальто, которое ему забыли вручить. До дома он доезжал замерзший как сосулька, но не возмущался и не жаловался, поскольку родители посчитали бы эти проявления чувств плохими манерами.

Почти у каждого джентльмена были свои ужасные воспоминания о начальной школе. Исключением являлся лорд Рандольф Черчилль, который был вполне доволен своим детством, проведенным там. Он никак не ожидал, что его семилетний сын Уинстон попадет в руки архисадисту! Если бы не няня, заметившая жуткие следы побоев на теле мальчика, его отец никогда бы и не узнал, что происходило с его сыном. Он был холодным человеком, но не жестоким, почему же он не рассказал обо всем другим родителям, чьи дети так же страдали от бесчеловечного обращения? Удивительно, как бездумно и легкомысленно аристократы отдавали своих детей в школы, которые не контролировались никакими органами и над которыми не было высших инстанций, кроме голоса совести! В некоторых из этих учебных заведений ситуация была настолько ужасной, что дети находились на грани истощения и ломались морально от постоянных издевательств. Подобную школу Чарлз Диккенс описал в своем произведении «Николас Никльби». Прототипом учителя-садиста послужило реальное лицо, в школу которого родители перестали посылать детей.

«Я часто вспоминал прошлое с джентльменами моего возраста, и все они говорили, что не вернулись бы в школу ни за какие деньги! Любимым занятием старших мальчиков было заставлять младших есть жирных мух! Издевательства приравнивались к искусству. Если ты был не в ладах со счастливым обладателем посылки, то оставался голодным! Единственной едой был обед. За завтраком и ужином мы должны были разделить со всеми присланную еду. Учили нас хорошо, но страдания от учителей были ужасные! Многие и через пятьдесят лет не могут вспомнить о них без содрогания, а некоторые так никогда и не оправились!»

Пережив кошмары школьных дней, к восемнадцати годам взрослые и возмужавшие юноши выбирали себе место службы. Головастые и сметливые шли в политику и изучали законы, но и середнячки и неудачники были вполне уверены, что найдут себе место, где смогут послужить стране.

«..ты не смеешь не оправдать нашего доверия!»

Строгость отношения к детям во многом исходила от королевской семьи, которая являлась примером для всех сограждан. Удивительно, что Виктория, которая сама в детстве так ужасно страдала от тирании матери, что боялась слово сказать, и выросла, не имея ни малейшего представления как играть со сверстниками, позволила своего старшего сына воспитывать в подобном духе!

В пять лет, когда дети аристократов еще были окружены заботами своих нянь, подкармливались кухарками и проводили большую часть времени на конюшне, наследника уже начали обучать языкам (английскому, французскому и немецкому). До конца жизни он произносил букву «р» на немецкий манер. В семь лет он поступил под надзор команды экспертов, возглавляемой мистером Генри Берчем. Детство кончилось. Принц должен был изучать каждый день, включая субботы: языки, религию, математику, географию, письмо, историю, рисование, музыку. Занятия проводились с раннего утра до позднего вечера и были так серьезны, что мистер Берч с гордостью докладывал Виктории, что на них совершенно отсутствует фривольная атмосфера некоторых английских школ! Подобные места обучения были не лучшим местом на земле, но там хотя бы наблюдались светлые моменты: игры, общение с другими мальчиками и, наконец, каникулы. У бедного Берти (так звали королевского сына) за весь год свободными от занятий были только Рождество, Пасха и дни рождения членов семьи. Наследника учили также ездить верхом и прыгать через препятствия на своем скакуне, спортивным играм, танцам, стрельбе. И все это только в обществе взрослых людей, следивших за каждым его шагом!

Год от года добавлялись и новые науки. Казалось, не было предмета, который Берти не охватил бы в своем изучении. Все занятия, даже такие приятные, как скачки, проходили без огонька, веселья, игры. Малейшая вольность пресекалась. Вместо того чтобы заинтересовать ученика, его наставники даже увлекательные предметы превращали в скучное времяпрепровождение. Все это вело к неизбежному нервному срыву. Однажды наследник, придя в состояние совершенно неконтролируемой ярости, отказался чему-либо учиться. Истерически крича на своих мучителей, он высказал им, что ни одного из них не желает больше видеть! Виктория не углядела в этом взрыве ничего тревожного и, отнеся неожиданный всплеск эмоций к плохому поведению сына, вскоре распорядилась возобновить его занятия.

Когда наследнику исполнилось одиннадцать лет, мистер Берч оставил свою должность, написав предварительно откровенный доклад принцу Альберту, что, по его мнению, многие странности в поведении его подопечного происходили от желания контакта со своими сверстниками. «У него нет стандартов, по которым он мог бы оценить свои собственные силы. Я всегда находил, что характер подростков более формируется от общения с другими, с кого они подчас срисовывают поведение, чем с учителями. Наследнику не должен быть разрешен этот контакт!»

Когда Берти и его младший брат Альфред впервые посетили лучшую школу Англии Итон-колледж и провели несколько часов в компании предварительно отобранных мальчиков, они совершенно не знали, как себя вести! Перевозбужденные и до невозможности смущенные, они показались своим сверстникам агрессивными и грубыми. Королевские сыновья конечно же жаждали побегать вместе со всеми, как и все обычные мальчики, поиграть во что-то, порезвиться, понравиться сверстникам, но свобода приходит от быстрого умения освоиться, чего они были совершенно лишены из-за пристального наблюдения наставников!