Битва при Пуатье - Жан Девиосс Страница 34

Разоренной страной овладела подавленность. Неуверенная и лишенная руководства Австразия тщетно искала выход, который позволил бы ей избавиться от одолевавших ее несчастий; но не бывает возрождения без лидера, который вселяет мужество и воодушевляет армию. Кто-то, несомненно, мудрец, вспомнил о том, что плодовитый Пипин породил и другого сына. Этот Карл, хотя и незаконнорожденный, в равной степени нес на себе печать его отцовства – династия не угасла, и это внушало надежду. Пошли расспросы: Карл томится в тюрьме. Устроить побег в столь беспокойное время (как мы знаем, в сентябре 715 г.) дело несложное. Несколько сообщников, все похоже на фокус, и темница отдает своего пленника – Карл снова был на свободе. Некоторые предполагают, что это была работа победоносных нейстрийцев, маловероятная гипотеза, не подтвержденная ни одним документом. На самом деле, мы вправе думать, что Карла освободили сами австразийцы, оскорбленные тем, что некоторое время находились под властью женщины. После этого побега фортуна подтвердила свое благоволение к Карлу важным событием: в шумном порыве воодушевления толпа левдов провозгласила его новым герцогом Австразии и майордомом. Дальновидный выбор: этот мужественный, энергичный, привычный к оружию народ обрел лидера по своей мерке. В обстановке смятения и поражения Карл олицетворял порядок и силу: отныне Австразия находилась в руках истинного преемника Пипина Геристальского. Будучи человеком волевым и талантливым, одаренным, реалистичным, трезвым, он превосходно умел пользоваться случаем и обладал качествами, необходимыми в то время для выживания и могущества. Ни его предки, ни его род не были обмануты в своих ожиданиях.

После побега Карла мы замечаем в поле своего зрения Милона. Кто этот непонятный персонаж и зачем его вспоминать?

Первые милости от Пипина Геристальского он получил, будучи простым клириком, дьяконом. Пипин отдал Милону право наследовать его отцу Людвину в качестве архиепископа Трирского. Все тот же гениальный карьерист, Милон с первого же часа прилепился к новому государю Карлу, фаворитом которого оставался в течение двадцати шести лет. Скоро он убедился в выгодности этой политики. В 717 г. Карл, недовольный несговорчивостью своего крестного отца Ригоберта, отстранил последнего от архиепископства Реймсского и передал епархию Милону, несмотря на противозаконность подобного совместительства, противоречащего каноническому праву. Увы! Тревожный симптом, когда речь идет о прелате; пороки необратимо заглушили в нем его скудные добродетели. «Кодексы и дигесты епископов Трирских» говорят о нем с ужасом: Habitu et moribus irreligiosus, ни вид, ни нрав его не приличествовали церковнослужителю. Второй продолжатель хроники Фредегара выражается еще резче, называя его «лжеархиепископом». Особенно предан был Милон двум страстям, которые породили третью. Будучи закоренелым гурманом, он без зазрения совести предавался радостям застолья; от этого наслаждения его отрывала лишь одна страсть – охота. В результате он превратился в жестокого убийцу и утратил всякий контроль над собой. Но долг платежом красен, и в 735 г. он был убит набросившимся на него разъяренным кабаном. Оба этих греха, вовлекавшие его в неописуемую круговерть, находили удовлетворение на войне. Поэтому он часто воевал. И даже если в довершение всего он действительно был порочным и злобным, это не мешало ему ревностно и верно сражаться в войсках Карла Мартелла. Он принимал участие почти во всех кампаниях, причем обязательно в роли солдата и советника, надев кольчугу поверх рясы. В качестве духовника Карл всегда предпочитал ему другого: эту роль до самой своей смерти 26 ноября 726 г. исполнял Мартин; на смену ему пришел какой-то священник, имени которого мы не знаем. Милон в исключительном порядке пользовался двойной привилегией фаворита и соратника по оружию.

Именно в этом качестве он нам и интересен, особенно как одно из главных действующих лиц в битве при Пуатье. Исследования позволяют нам узнать имена лишь пяти воинов из нескольких тысяч участников сражения. Это немного. Стоит ли в таком случае пренебрегать хотя бы одним, даже если это Милон? Конечно, рядом с ним стоят более известные имена: Карл Мартелл, его брат Хильдебранд, Эд Аквитанский и вали Испании Абд-ар-Рахман. Но тем не менее у него есть право на собственное место в нашем повествовании, которое стремится к возможно большей полноте. Стремление к объективности обязывает нас упомянуть также о св. Грациане и Авантине, которые, вероятно, погибли в этом бою.

Неутешительный итог. Сухие и скудные хроники лишены подробностей, хотя продолжатель Фредегара писал спустя небольшое время после битвы и по побуждению Хильдебранда. Ни в этом, ни в каком-либо другом тексте мы не находим деталей, необходимых для современного повествования, которое стремится объяснить и восстановить историческое прошлое в его целостности. Детали, смешное слово: ведь нам недостает как раз самого необходимого. Причем до такой степени, что мы до сих пор спорим о самом факте битвы с арабами. Наше незнание огромно. С каким местом и какой датой ее связывать? В нашем распоряжении лишь догадки, гипотезы, часто обманчивые. Вот пример: толкования рукописи 10 837 из латинского фонда нашей Национальной библиотеки. Документ происходит из аббатства Эхтернах. Это поддельная книга, содержащая среди других отрывков календарь якобы св. Виллиброрда, написанный около 753 г. и снабженный множеством дополнений. Увлекательны перипетии этого исторического исследования, которое долго держало нас в напряжении. Оно началось в 1937 г., чтобы в 1955 г. получить завершение под пером Марселя Бодо.

Сначала немецкий ученый Бернхардт Бишофт различил на полях этой рукописи краткие примечания, дополняющие сухие строчки. В результате их изучения он посчитал себя вправе утверждать, что речь идет о годовщинах битв, относящихся к древней истории Ирландии или Шотландии.

Это предположение вскоре было опровергнуто Вильгельмом Левисоном, который восстановил правильный порядок вещей, показав, что эти примечания относятся к событиям на континенте, а точнее, к Карлу Мартеллу.

Так, первое примечание, бесспорно, указывает на одержанную Карлом 28 марта 717 г. победу над Рагенфредом при Венси. Вторая не менее явным образом отражает разгром армии Плектруды в Куизском лесу, поражение, имевшее следствием вторжение Карла. Одновременно мы получаем и точную дату – 26 сентября 715 г.

Смысл четвертой записи не допускает никаких сомнений. Она отмечает смерть Карла, которая действительно наступила в октябре 741 г. Однако дата 15 октября, вероятно, неверна. Впрочем, эту же ошибку повторяют анналы Сен-Амана и Петавийские анналы, восходящие к этой рукописи.

Остается третье примечание: «PUGNA IN NIRAC», которое дает богатую пищу для предположений, построенных на логических умозаключениях. Автора этих заметок, вероятно, монаха из Эхтернаха, по-видимому, интересовали исключительно исторические события, имеющие отношение к Карлу Мартеллу, основавшему его монастырь вместе с аббатисой Ирминой. Как не удивиться невежеству этого монаха, позабывшего отметить самую славную победу принцепса франков, битву при Пуатье?

Г-да Левиллан и Самаран попытались доказать, что «PUGNA IN NIRAC» и битва с арабами – одно и то же. Опираясь на словарь Реде, они обнаружили в районе Лудона четыре населенных пункта под названием Нире. В частности, с Нираком можно было бы отождествить один из них, Нире-лё-Долан, чье печальное название ^[159] наводит на мысли о каком-то некрополе. Он настолько приковал к себе их внимание, что внушил ложную уверенность.