Оскар Уайльд - Жак де Ланглад Страница 34

Время от времени, когда в перерыве между лекциями Уайльд оказывался в Лондоне, он навещал давно пришедшую в упадок квартиру в доме 116 по Парк-стрит, где его мать все еще не прекращала попыток содержать свой салон. Одного лишь присутствия сына часто бывало достаточно, чтобы привлечь толпу гостей, как в старые добрые времена. Он всегда оказывался в центре восхищенного внимания, отовсюду слышались одобрительные возгласы то по поводу черной куртки, отороченной бархатом, то по поводу брюк в полоску или белой рубашки, оттененной одним лишь шарфом, цвет которого менялся в зависимости от настроения Уайльда. Единственное недоумение вызывала лишь зеленая гвоздика в бутоньерке.

Перед тем как прочитать лекцию для студентов Королевской академии, он обратился за советом к Уистлеру, который согласился дать ему несколько пояснений. Уайльд поблагодарил его, лишний раз подтвердив, что, по его глубокому убеждению, подлинное искусство — это искусство Уистлера, который считает, что художник «должен писать то, что видит — это главное правило, правда, еще более ценно, если он умеет видеть то, что достойно быть написанным». В Оксфорде ему вновь пришлось давать отпор насмешкам со стороны студентов, и тут на его защиту встал Джордж Керзон.

В конце ноября 1883 года Уайльд прочел две лекции в Дублине. В гостинице он получил записку, в которую была вложена визитная карточка с именем Констанс Ллойд. Уайльд припомнил, что познакомился с ней в Лондоне около двух лет назад и принял приглашение посетить ее дом, расположенный на Эли-плейс. Там он встретил прелестную двадцатишестилетнюю девушку, влюбленную в него как и прежде. Уайльду не осталось ничего иного, как закрепить свою победу. «О. У. приезжал ко мне вчера в половине шестого вечера, — написала она своему брату. — Я не могу запретить себе любить его, потому что когда он разговаривает со мной наедине, он никогда не притворяется, изъясняется проще всех на свете, только язык, который он использует, совсем не такой, как у большинства людей» ^[254]. Вечером они отправились в городской театр «Гэйети» послушать довольно посредственную комическую оперу «Веселая герцогиня». Констанс переполняли чувства, а Уайльд явно наслаждался обществом очаровательной девушки, которая с упоением ловила каждое его слово.

Констанс родилась 2 января 1858 года, ее родителями были адвокат с шестилетним стажем судебной практики и девица Аткинсон. Вместе с братом Ото Холландом Ллойдом они нередко чувствовали себя покинутыми в богатом доме, расположенном в буржуазном квартале Лондона. Дело в том, что родители вели очень свободный образ жизни; деловой успех отца, Хорейса Ллойда, позволил им поселиться во внушительном доме, стоящем на самом краю Гайд-парка. Констанс с раннего детства проявляла интерес к литературе и иностранным языкам и поэтому осталась в некотором роде синим чулком, будучи тем не менее совершенной красавицей. Ей не довелось узнать о сексуальных аномалиях отца, но так же, как в свое время Оскар, однажды она вдруг ощутила, как изменилось отношение к ней со стороны ее товарищей. В 1874 году отец умер, а мать окончательно отдалилась от детей и вышла замуж за Джорджа Суинберна Кинга. Юная Констанс нашла приют в лондонском доме своего деда Ллойда, где царили суровые нравы и викторианская дисциплина. Какое-то время она жила в состоянии спокойного счастья, так не подходящего такой соблазнительной и образованной девушке, как Констанс. Она позволяла молодым людям втихомолку ухаживать за собой, а сама мечтала о замужестве.

В 1880 году она переехала в Дублин к бабушке Аткинсон; здесь до нее впервые дошли слухи о невероятном семействе, жившем когда-то на Меррион-сквер. Вскоре, будучи проездом в Лондоне, она узнала, что Оскар Уайльд живет с матерью в Челси. Она встретилась ним в доме своей землячки, которая щедро принимала всех лондонских ирландцев, и тотчас же испытала на себе обаяние остроумия, культуры и завораживающего голоса юного Оскара, свежеиспеченного выпускника Оксфордского университета. Ему и самому доставляли неизведанное ранее удовольствие похвалы этого очаровательного создания, кажущегося намного нежнее оксфордских однокурсников и чем-то неуловимо напоминающего сестру Изолу. В ее лице Оскар обрел ни с чем не сравнимую аудиторию: «Констанс Ллойд обладала замечательным умением слушать, которое подчеркивалось видимым напряжением и задумчивой неподвижностью. Годы спустя Оскар Уайльд будет задавать себе вопрос: а слушала ли она его в действительности? Скорее всего слушала, но совершенно не старалась понять» ^[255]. Именно эта способность к непониманию сначала заинтриговала, а затем полностью пленила блестящий ум Оскара Уайльда.

К осени 1883 года материальное положение Оскара стало почти отчаянным; его оптимистическая натура тщетно пыталась противостоять ударам судьбы, но ничто уже не в силах было отвести угрозу надвигающейся бедности. Был лишь один выход: женитьба; и раз уж на то пошло, то почему бы не на Констанс, богатой наследнице, так хорошо умеющей слушать и так мало его понимающей? Леди Уайльд, вынужденная потихоньку распродавать свои книги, чтобы иметь возможность не прекращать приемы на Парк-стрит, неодобрительно восприняла идею Оскара: «Кто сказал, что я должна позволить женщине медленно разрушать его душу только потому, что она станет называться супругой?» ^[256] Она опасалась, что Оскар, чье будущее казалось ей столь многообещающим, мог увязнуть в отсталом конформизме «девицы англо-ирландского происхождения, помешанной на детях и на хозяйстве, обладающей религиозным темпераментом и неспособной поддержать умную беседу» ^[257].

Вместе с тем она не забывала, что, каким бы блестящим ни был ее сын, у него не было положения в обществе и он вынужден был колесить по Англии, чтобы заработать несколько несчастных фунтов, которые немедленно тратились, в то время как ей самой приходилось каждый день принимать у себя торговца книгами, разорявшего ее некогда великолепную библиотеку. В конце концов у этой юной дурочки было семьсот фунтов дохода, а Оскар был влюблен в нее, да так, что не мог ни о чем больше думать, к тому же он считал, что в жизни все нужно испытать. И леди Джейн сдалась. В перерыве между двумя выступлениями Оскар сел на корабль, добрался до Дублина, где в это время находилась Констанс, и сделал ей предложение. 26 ноября она сообщила об этом брату. Кстати, Ото Холланд Ллойд был знаком со своим однокашником по Оксфорду, который нередко захаживал в дом деда Ллойда на Ланкастер-сквер, где жили тогда оба внука. Он немедленно написал Уайльду: «Я правда очень рад. Что касается лично меня, то можешь быть уверен, что я приму тебя как брата; а если Констанс будет такой же любящей женой, какой она была мне сестрой, то вы без сомнения будете счастливы; она такая искренняя и верная» ^[258].

Оскар Уайльд сообщил новость Лилли Лэнгтри, которая все еще продолжала свое турне по Соединенным Штатам: «Я в восторге от Вашего огромного успеха. Вам удалось то, что не удавалось никому из современных артистов: Вы вторично отправились завоевывать Америку и одержали новые победы. Это письмо наполовину продиктовано желанием сказать Вам, как я радуюсь Вашим триумфам, а наполовину — желанием сообщить, что я женюсь на юной красавице по имени Констанс Ллойд, этакой серьезной, изящной маленькой Артемиде с глазами-фиалками, копною вьющихся каштановых волос, под тяжестью которых ее головка клонится, как цветок, и чудесными, словно точеными из слоновой кости, пальчиками, которые извлекают из рояля музыку столь нежную, что, заслушавшись, смолкают птицы. Я много работаю и обогащаюсь, хотя ужасно, что приходится постоянно разлучаться с ней. Впрочем, мы дважды в день обмениваемся телеграммами, а бывает, что я вдруг примчусь из самого глухого угла, чтобы часок побыть с нею и предаться всем тем глупостям, которым предаются благоразумные влюбленные» ^[259]. Продолжая создавать вокруг Констанс чудесный ореол мечты, Уайльд с истинным ирландским воодушевлением сообщил о скорой женитьбе всем своим друзьям. Он писал из Шеффилда: «Итак, мы венчаемся в апреле, а затем едем в Париж и, может быть, в Рим. Будет ли приятен Рим в мае? Я хочу сказать, будете ли там ты и миссис Уолдо, папа римский, полотна Перуджино? Ее зовут Констанс, и это юное, чрезвычайно серьезное и загадочное создание с чудесными глазами — само совершенство, если не считать того, что она не признает Джимми единственным настоящим художником всех времен, зато твердо знает, что я — величайший поэт, так что с литературным вкусом у нее все в порядке; кроме того, я объяснил ей, что ты — величайший скульптор, завершив тем самым ее художественное образование» ^[260]. Констанс и в самом деле познакомилась с Уистлером, который дал обед в их честь, о чем, как и положено, было сообщено в газете «Уорлд».