Торговец тюльпанами - Оливье Блейс Страница 34

— Ну и прекрасно… — произнес кучер, поняв, что на него уже не сердятся, и не менее изящным жестом засунул свернутый кнут за голенище.

Петра же спокойно распечатала письмо, но, когда быстро пробежала глазами листок, даже веер от волнения выронила — так он и остался висеть у нее на запястье.

— Да это же письмо от отца! Как оно к вам попало?

— У меня есть друзья в порту! — тут же нашелся Эрнст. — Грузчики, лодочники, штопальщики сетей… Все они ужасные повесы, но у каждого душа огромная, даже в груди не вмещается! Узнав от них, что пришел корабль из Бразилии, я спросил, не было ли там какого письмеца для вас. Вот и вся история…

— Спасибо! — в голосе Петры прозвучала искренняя признательность.

Девушка потянулась к руке кучера через решетку, быстро сжала ее и так же проворно отпустила, как бывает, когда вместо сучка схватишь гадюку. Эрнст остолбенел, но все же первым нарушил трепетное молчание:

— Работы, произведенные в вашем доме, его очень… словом, красиво получилось! Я восхищаюсь вашим братом!

Петра покачала головой.

— Все это сделано на деньги, вырученные от продажи тех двух луковиц, которые подарил ему ваш хозяин, и, к сожалению, Виллем потратил все, что получил, на украшение дома, так что его брату и сестрам перепали лишь кое-какие мелочи, да еще открылся доступ на балкон, которым до ремонта нельзя было пользоваться. Ах, лучше не будем об этом…

Кучер, заложив большие пальцы за пояс, искал, что бы такое сказать, не затрагивая этой темы, но тщетно.

— Завтра в валлонской церкви вечерняя служба… — вся дрожа, снова заговорила девушка. — Я отправлюсь туда одна, пешком, и в такой холод добраться мне будет нелегко. Позволяется ли вам брать карету вашего хозяина?

— Я смогу ее взять.

— Вот и хорошо…

Она не посмела еще раз коснуться руки юноши, просто вложила всю свою нежность в обращенный на него взгляд. На том разговор и завершился, и Фрида, которая вышивала у окна, не увидела в сцене у калитки ничего, кроме любезного приема, оказанного гонцу.

Эрнст Роттеваль поставил карету регента там, где должна была пройти Петра ван Деруик, задолго до назначенного часа. Делая вид, что ждет засидевшегося в гостях хозяина, он прислонился спиной к дверце и небрежно подбрасывал одной рукой игральные кости, а сам глаз не сводил с угла, из-за которого в любую минуту могла показаться девушка. Помня о том, насколько важно первое впечатление, он начистил карету так, что все петли засверкали, и, не пожалев денег, украсил себя самого: нацепил специально для такого случая купленный галстук, тонкие перчатки и завитой парик и сделался благодаря этому больше похож на пассажира, чем на возницу.

И Петра наконец появилась! Увидев ее, юноша страшно разволновался, выронил кости, стал их подбирать, перепачкал перчатки, стащил их, увидел собственные грязные пальцы и совсем потерял бы рассудок, если бы девушка не вернула его к действительности, весьма своевременно намекнув, что ее шапочка с пером уже совсем намокла под снегом.

— Ох… — Эрнст покраснел.

Он откинул подножку, Петра ступила на нее, грациозно поднялась по ступенькам, скрылась в карете, и кучер, не сводивший с нее растроганного взгляда, отметил про себя, что красавица еще и легка как пушинка: рессоры даже не скрипнули. Роттеваль был настолько зачарован видением, что собрался было за ней и непременно оказался бы на сиденье рядом, если бы в последнюю минуту не сообразил: без возницы карета не сдвинется с места! Но ведь, с другой стороны, если он сядет на козлы, то не сдвинется с места разговор… Что же делать? Пассажирка, к которой он обратился за советом, оказалась куда сообразительнее его самого: пусть Эрнст сначала посидит с ней, а потом уже возьмется за вожжи…

Сказано — сделано. Молодые люди устроились в карете, благоразумно задернули занавески и… тут им стало неловко. Не только от непривычной близости — еще больше от непривычной роскоши, их окружавшей: мягкие подушки, дорогое дерево, ласковые ткани…

Петра раньше и подумать не могла, что бывают на свете такие чудесные вещи. Впрочем, и Эрнсту казалось, будто он недостоин здесь находиться, и стоит ему лишь дотронуться до обивки сиденья, на подушках которого без малейшего стеснения разваливается хозяин, — она тут же поблекнет от этого прикосновения.

— Не часто я оказываюсь тут, внутри, — вздохнул он. — Правду сказать, господин Берестейн пускает меня сюда только для того, чтобы вымыть пол. Да-а, ведь именно это все и защищает богатых надежнее самого крепкого замка, а бедные даже и не знают, чего лишены… Многие бы рты пораскрывали, если бы увидели это уютное гнездышко!

— Я и сама не представляла, что такое бывает, — простодушно отозвалась Петра. — До того как брат преуспел в торговле тюльпанами, жизнь у нас была более чем скромная, и я никогда не ездила в карете…

— Как же это? Вы ведь барышня… У вас полно красивых платьев, и дом такой красивый, и, конечно же, все мужчины у ваших ног!

Роттеваль подталкивал девушку к признанию, но она сумела обойти грубую ловушку:

— Ой, что вы! В мои годы пора уже быть дамой — представляете, сегодня утром я нашла на своем чепце седой волос! Вот так время и говорит нам о том, сколь оно мимолетно, вот так сурово напоминает, что близится срок.

Тут барышня ван Деруик искоса глянула на соседа, желая узнать, достаточно ли сильное впечатление произвела на него ее речь. А Эрнст попросту насмерть перепугался: ему примстилось, будто Петра предлагает изучить ее волосы, а разве ж ему хватит на такое смелости! Девушка, наверное, посмеялась бы над его пылающими щеками и блуждающим взглядом, если бы рядом с ней был другой, но за этого-то ей хотелось выйти замуж!

Не дождавшись ответа, Петра решила сменить тактику.

— Знаете ли вы Якоба Катса? — спросила она. — По-моему, его «Трактат о браке» с гравюрами Адриана ван де Венне — истинное совершенство, и я уже заказала «Обручальное кольцо», которое вот-вот должно появиться. Кате — человек, который знает женщин и все наши тайны! Те, кто желает вступить в брак, непременно должны воспользоваться его советами о выборе супруга… ну, конечно, и супруги тоже. Знаете, как ему представляется идеальная жена? Как «золотая середина»! Иными словами, она должна быть «не слишком кроткой и не слишком колкой, не слишком нежной и не слишком сварливой, не слишком робкой и не слишком смелой, не слишком пресной и не слишком игривой, не слишком благоразумной и не слишком безрассудной, не слишком расточительной и не слишком скупой…» Ну и как вам кажется — похожа я на такую?

Петра, стараясь произвести впечатление, показывала, до чего она начитанна, вот только кучера — он ведь понятия не имел о старике Катсе, пусть даже цитаты из сочинений видного моралиста и были выведены золотыми буквами у входа в приличные дома — образованность девушки скорее страшила, чем радовала, он только теперь начал осознавать разницу между ними. Не очень-то приятно быть неграмотным мужем ученой жены, думал Эрнст. Понятия не имея о том, какое образование получили другие дети Корнелиса ван Деруика, он вообразил, будто у них одна Петра увлекается чтением, но как бы там ни было — он-то все равно будет при ней дурак дураком.