Сними обувь твою - Этель Лилиан Войнич Страница 33

Беатриса не сказала ничего. Она старалась, хотя и без особого успеха, побороть невольное предубеждение. Она послала Уолтеру поздравления от имени всех родных, приглашая его приехать как можно скорее вместе с женой. Он ответил, что сможет быть в Стратфорде только в ночь накануне крестин. Однако если за ним и Фанни пришлют туда карету пораньше утром, они успеют к церемонии. Они прогостят в Бартоне две недели. Это письмо, как и предыдущее, было коротким и сдержанным. В конце была приписка:

«Если можно, Би, — отдельные комнаты».

Утром в день крестин над Бартоном разразилась гроза, за которой последовал страшный ливень, и на два часа все дороги в долине стали непроезжими. Снова выглянуло солнце, собрались гости, но завтрак, приготовленный для Уолтера и Фанни, успел уже давно остыть, а их все еще не было. Генри не находил себе места, каждую минуту поглядывал на часы и в конце концов послал им навстречу верхового, чтобы, если понадобится, перевезти их и багаж через вздувшуюся речку.

Беатриса сидела на кушетке между будущими крестными матерями и весело болтала с ними. На этот раз она быстро оправилась после родов. В дверях появилась миссис Джонс.

— С вашего разрешения, сударыня, Робертс говорит, что они уже проехали брод и теперь поднимаются на холм. Сварить еще шоколаду?

Генри и Эльси выбежали на крыльцо. Когда Беатриса присоединилась к ним, гости вылезали из экипажа. Она остановилась на пороге как вкопанная.

Злобно поджатые губы, бегающие глаза, острый подбородок; крысиное лицо, ожесточенное, жалкое, подлое.

Не может быть, невероятно! Уолтер… Уолтер женат на…

— Би, — сказал он, — вот моя жена. Беатриса мгновенно овладела собой.

Она шагнула к ним, приветливо протягивая руки, и поцеловала обоих.

— Фанни, бедняжка, как вы, должно быть, измучились! Наверное, совсем промокли? Мы так беспокоились? Вы завтракали?

— Да, в Эбботс-Вуде, в гостинице, — сказал Уолтер, — пока ждали у брода.

— Но, может быть, вы подкрепитесь? Чашку горячего шоколада или стакан вина?

Она бросила на него ободряющий взгляд и снова повернулась к Фанни.

— Через час надо будет ехать в церковь. Не хотите ли подняться к себе и немного отдохнуть?

Несколько минут Фанни жеманно, маленькими глотками пила вино, держа рюмку изящно, словно элегантная дама из журнала мод, и болтала искусственным игривым голосом богатой бездельницы, сплетничающей в своем будуаре. Но иногда в звучании того или иного слова предательски проскальзывали более естественные интонации горничной. Затем она последовала за своей золовкой наверх, но прилечь отказалась. Она вертелась перед зеркалом, по-прежнему возбужденно болтая, а потом принялась уверять, что не может отправиться в церковь, не познакомившись с «милыми деточками».

— Уолтер столько рассказывал мне о ваших прелестных малютках, милая Беатриса. Я знаю, что полюблю их, если они похожи на вас. Или они пошли в отца? Я никак не ожидала, что он такой красавец.

Беатриса провела ее в детскую, где трое мальчиков в парадных костюмчиках чинно дожидались, чтобы их позвали вниз. Фанни с восторженными возгласами принялась обнимать их, гладить по головкам и осыпать поцелуями.

— Какие ангелочки! В первый раз вижу таких очаровательных крошек.

Понимаете ли вы, Беатриса, какая вы счастливица? Херувимчики вы мои золотенькие, я ваша новая тетя. Поцелуйте меня еще раз, душечки мои.

Мальчики не привыкли к подобному обращению. Мать всегда умела уважать их самостоятельность, и до сих пор никому еще не разрешалось требовать от них поцелуев. Каждый из них принимал непривычные ласки по-своему. Гарри, хотя ему было явно не по себе, держался очень вежливо. Дик вырвался и насупился. Бобби, самый младший, ища защиты, уцепился за юбку матери и смотрел большими укоризненными глазами. Беатриса не вмешивалась. Она напрягала всю волю, чтобы не броситься, не вырвать своих детей из этих жадных рук.

Затем в детскую внесли новорожденную в пышном крестильном наряде, и мальчики были забыты. Фанни принялась ворковать над девочкой и целовать ее.

Миссис Джонс с большой неохотой передала белый сверток в ее цепкие объятия и, угрюмо хмурясь, стояла рядом, готовая в любую минуту кинуться на помощь.

Выражение ее лица было красноречивее всяких слов. Она надеется, что знает свое место. Если весь этот прекрасный батист будет из-за всяких глупостей измят и испорчен — кто она такая, чтобы жаловаться? И если малютка попадет в церковь бог знает в каком виде — что поделаешь? Но она не позволит, чтобы ее бесценную милочку уронили на пол, да-с, сударыня! Нет уж, этого она не позволит!

— Пожалуй, — сказала Беатриса, — нам следует спуститься к гостям.

Миссис Джонс, может быть вы возьмете маленькую? Фанни прижала к себе девочку еще крепче.

— Нет, нет. Я понесу ее. Милая душечка останется на ручках у тетечки.

— Простите, Фанни, но будет лучше, если ее понесет миссис Джонс. Вы ведь не привыкли к нашим старомодным деревенским лестницам.

Пылая негодованием, миссис Джонс выхватила из рук Фанни драгоценную ношу и разгневанно зашагала вниз. Беатриса взяла за руки Дика и Бобби.

— Гарри, ты проводишь тетю Фанни? Да, если хочешь, можешь идти впереди.

Будь умником, не споткнись.

Когда после возвращения из церкви Беатриса кормила дочку в детской, туда ворвалась Эльси. Щеки ее горели, глаза сердито сверкали.

— Уолтер сошел с ума! Привез эту особу сюда и со всеми ее знакомит! В жизни мне не было так стыдно! Кто ее родители, хотела бы я знать?

— Кажется, — сказала Беатриса ровным голосом, — она дочь священника.

— Хорош священник! Не мог научить свою дочь говорить как приличные люди! А манеры? Фил спросил меня в церкви, не женился ли Уолтер на кухарке.

Интересно, откуда у нее такой заискивающий вид? Словно она ждет, что ей подарят поношенное платье.

— Кажется, она была гувернанткой.

— Ну, гувернантки тоже разные бывают. Уж если ему понадобилось жениться на гувернантке, то лучше бы выбрал нашу Смизерс. По крайней мере она настоящая леди, хоть ей и стукнуло шестьдесят, а двадцатью годами больше или меньше — какая разница? Этой все сорок, да еще с хвостиком. Уолтер просто идиот!

Эльси упала в кресло. Сердито постукивая туфелькой и быстрым движением изящной руки ероша свои кудри, она выглядела очаровательно. Досада была ей очень к лицу; ее щеки розовели еще больше, а глаза начинали сверкать.

— И они собираются остаться здесь до моей свадьбы! Это все испортит.

Офицеры будут смеяться, Фил разозлится, а его сестрица начнет отпускать шпильки. Уолтер просто эгоист.

— Эльси, — сказала Беатриса, — извини, я не могу сейчас разговаривать.