История альбигойцев и их времени. Книга первая - Николай Осокин Страница 33

Славянские Белобог и Чернобог были обоготворением противоположных начал, столь влиятельных в судьбе человека: первое как символ развития, второе — увядания.

«Такое двойственное воззрение, — говорит один из русских специалистов славянской науки, — воззрение на природу, в царстве которой действуют и добрые и злые силы, должно было наложить свою неизгладимую печать на все религиозные представления. Поклоняясь стихийным божествам, одни и те же явления человек различал по мере участия их в создании и разрушении мировой жизни, по степени ближайшей или отдаленнейшей связи их с элементами света и тепла. Так, опустошительные бури и зимние вьюги почитались порождением нечистой силы — рыщущими по полям бесами. Тогда как весенние ветры, пригоняющие дождевые облака и очищающие воздух от вредных испарений, признавались благодатными спутниками Перуна, его помощниками в битвах со злыми духами».

Через некоторое время славянин перенес власть злой силы на все имеющее подобие мраку, разрушению в мире нравственном, подобно тому как с Белобогом он слил понятие о Свентовиде, на основании тождества представлений о белом и светлом. Древняя дуалистическая система принадлежала всему славянскому племени. В странах, им занимаемых, даже в России, сохранились свидетельства о том в остатках географических названий. В земле лужичан, близ Будишина, есть гора Чернобог, и неподалеку от нее другая — Белобог. Здесь по преданию были места языческого служения , следовательно, каждому богу полагался отдельный культ.

Наконец, убедительное доказательство того, сколько благоприятных элементов для дуалистического христианского культа имелось в язычестве, представляет место из Густинской Летописи, где старинным славянским волхвам приписывается убеждение: «два суть бози: един небесный, другой во аде». Все это показывает, какое предрасположение к дуалистической ереси было в славянском духе, а, в свою очередь, политические события и происки пап объясняют, что неустойчивость тяготения Болгарии к Византии, ее колебание между Восточной и Римской Церковью со своей стороны побуждали к серьезному выражению недовольства между болгарами.

И действительно, в Болгарии из манихейско-павлики-анских воззрений образовалась Церковь с той иерархией и догматикой, которые послужили после образцом для провансальских сектантов.

Богомил, по иным сведениям он же и Иеремий, вождь первых еретиков Болгарии, создал эту Церковь, базируясь на манихейско-павликианских основаниях. «Синодик царя Бориса», предавая всех их анафеме, перечисляет имена проповедников и рассадников славянского дуализма. То были Михаил, Феодор, Добря, Стефан, Василий и Петр. Каждый из них выдавал себя за Иисуса, окружая себя апостолами, а иногда и простыми учениками.

Наиболее известным из них был Василий: он давно прославился искусством проповеди и тайной влияния на человеческие сердца. Он был уже в летах, когда вышел на проповедь. Василий носил иноческую рясу, но оставался врачом по ремеслу во все продолжение своей пятидесятилетней проповеднической деятельности. Он назывался то апостолом Петром, то самим Спасителем . Тогдашний император Алексей Комнин отличался ревностью прозелита к православию. Еще в Филиппополе, пользуясь своим пребыванием в этом городе, он принял меры против павликиан. Негодование императора усилилось, когда он узнал, что еретики, последователи и ученики Василия, скрываются в самом Царьграде.

Император велел захватить престарелого проповедника и решил лично побеседовать с ним на духовные темы. Но напрасно он истощал все свое красноречие, он разочаровался в возможности когда-либо убедить его. Василий был осужден на сожжение, а его ученики заключены в тюрьмах, где император лично навещал их. Тем не менее, мученическая судьба Василия нисколько не потрясла Церкви Богомила. Центром ереси продолжал оставаться Филиппополь. Отсюда-то богомильство распространилось за Балканы, успев, между прочим, пустить вместе с греко-христианской проповедью слабые отголоски и в Россию, но главным образом тяготея к Западу, где ему предстояла целая история, полная грустного и вместе с тем драматического содержания.

Теснимое и гонимое властями богомильство не думало совершенно покидать своей отчизны, где следы его, как отдельной организации, простираются в глубь XII столетия. Богомилы называли себя также и греческим словом «катары», тем именем, которое, как мы видели, еще с первых веков христианской веры прилагалось ко всем движениям, имевшим одним из требований к своим участникам воздержание. Чтобы жизнь вполне соответствовала такому названию, дух должен осуществить полную победу над грубым материальным бытием, победу над дьяволом, который хочет быть совершенно равным Богу. Признание Нового Завета, переведенного с греческого текста на славянский, отвержение Ветхого, как изобретения дьявольского, общедоступная проповедь на отечественном языке, отрицание Крещения и Причастия, мысль, что Христос имел только видимое тело, неприятие образов и креста, соблюдение неко-торых практических обрядов — все это связывало богомильство с предшествовавшими ему манихейством и восточным павликианством, из которых оно органически развилось.

Собственно богомилами выработан обряд возложения рук для сообщения Духа Святого, впоследствии заимствованный у них альбигойцами (consolamentum). Фактическое разделение сектантов на два толка, безусловного дуализма и смягченного, повторилось в непосредственной истории собственно альбигойцев.

Уже Зороастр, как было замечено, решился смягчить не-утешительную, фатальную основу дуализма иранских магов. Он полагал, что искони существовало только одно божество, которое произвело из себя Христа и Сатанаила, доброе и злое начало. Сатанаил создал первого человека и весь видимый мир, Христос же открывает человеку путь к спасению.

В Болгарии манихейство и павликианство, существовавшие издавна, получили самостоятельное развитие. Это были две Церкви, которые инквизитор Райнер считает отдельны- ми в ряду прочих Церквей, исповедовавших катарство. По предположению некоторых русских ученых, их самостоятельность доходила до того, что еретики имели даже особую азбуку, так называемую глаголитскую, которую будто бы они изобрели еще в IX столетии вместе со своим вероисповеданием, враждебным греческому. Это предположение принадлежит «к числу вопросов пока безответных, однако же возможных для филологии славянской».

Двумя сказанными толками не ограничивались Церкви еретиков Балканского полуострова. Как ни неохотно говорит о них католический монах, он находит, однако, необходимым насчитать число всех дуалистических Церквей, современных ему, до шестнадцати. Необходимо заметить, что вся разница ограничивалась одной местностью, что внутренних различий в большинстве случаев не существовало. Из слов Райнера видно, что многие из этих Церквей существовали еще и в его время между славянами и греками. Это были: Церковь Славянская, Церковь Латинская Константинопольская, Церковь Греческая Константинопольская (со знаменитым патриархом Никитой, ставившим в XII столетии епископов альбигойских епархий), Церковь Филадельфийская Римская, Церковь Болгарская, Церковь Дуграницкая. Две последние, послужившие, по словам Райнера, источником всех последующих дуалистических вероучений, и обозначают смягченный и крайний толки богомильского учения или славянского катарства, что, по нашему мнению, равнозначно. Слово же «Дуграницкая» обозначает, судя по всему, область Дреговичей. Место, где жили последние — в Македонии около Солуня и во Фракии вокруг Филиппополя, — достаточно объясняет крайности их философской системы (в отличие от других богомилов, чье название «кон-корецкие» идет от далматинского города Горице). Павликиане селились и проповедовали в этих местах с давних пор, сюда они принесли свой жесткий, безотрадный взгляд на мир, сюда насильственно их переселяло греческое правительство, к вреду государственной религии. Здесь павликиа-не внедрили фантастичный дух восточных систем, оставивший столько следов в истории ересей.