Иван Грозный и Стефан Баторий. Схватка за Ливонию - Витольд Новодворский Страница 33

Действительно, спустя несколько часов, уже около Торопца, авангард экспедиции столкнулся с русско-татарским отрядом. По предложению Киралия, решено было атаковать первыми и сразу с двух сторон: немецкие всадники ударили с правого фланга, венгерские с левого. Русские отступили сначала за болото и устроили здесь засаду. Однако когда люди Збаражского приблизились к ним, вступить в бой они не осмелились и бросились бежать, тем породив панику.

Узнав о приближении врагов, торопецкий гарнизон сжег по обыкновению город и удалился вместе с мирными жителями в крепость, готовясь отбивать неприятельский приступ, но совершенно напрасно, так как враг не имел намерения осаждать крепость. Вместо этого Збаражский, обогнув Торопец, продолжил преследовать бежавших врагов. Во время этой погони русских и татар погибло 300 человек, попало в плен — 24 ^[84]; в числе пленных оказалось два знатных боярина — Дмитрий Черемисинов и Григорий Афанасьевич Нащокин, тот самый, что ездил в посольстве к Баторию и находился в тайных сношениях с Осциком. Не задерживаясь у Торопца, Збаражский возвратился 23 сентября к королю.

Баторий же в это время решал задачу окончательного овладения окрестными землями, ибо здесь в руках русских оставались крепости Невель, Озерище и Заволочье. Еще направляясь к Великим Лукам, он отправил к Невелю полоцкого воеводу Николая Дорогостайского. Невельская крепость состояла из двух замков, меньшего на севере и большего на юге, соединенных между собой стеной; к ней примыкало озеро, что затрудняло осаду. Гарнизон ее доходил до 1000 человек, артиллерия состояла из 10 больших орудий, 100 малых и 500 с лишним пищалей.

Отряд Дорогостайского, в котором было много неопытных солдат, долгое время безуспешно осаждал крепость. Гарнизон защищался мужественно; к этому надо прибавить то, что место для приступа было выбрано очень неудачно — именно то, откуда взять крепость было труднее всего.

Взяв Великие Луки, Баторий послал на помощь Дорогостайскому сначала 500 человек из черной пехоты Замойского, а затем, немного спустя, 700 венгерских пехотинцев с тремя орудиями под началом Борнемисы. Расположившись у крепости, венгры вместе с солдатами Дорогостайского стали рыть траншеи и так мало-помалу двигаться все ближе к крепостным стенам. Но осажденные не унывали; напротив, они производили дерзкие вылазки; ужас на поляков и венгров наводили болтающиеся на веревках громадные железные крюки, которыми защитники крепости пытались их зацепить и затащить на стену. Казалось, они могли удерживать крепость еще долго без большого ущерба для себя, но это была только видимость. 29 сентября венгры сумели поджечь стену, и осажденные вдруг сдались, несмотря на сопротивление своих воевод. Как позже выяснилось, они уже не были в состоянии защищаться, так как у них почти закончился порох ^[85]. Русским позволено было унести с собой имущество, но сдать при этом оружие. Так как они этого условия исполнить не хотели, то Дорогостайский разрешил гайдукам ограбить их до последней сорочки. Затем все‑таки они были отпущены на свободу, но большая их часть никуда не ушла, оставшись жить под властью победителя.

После сдачи Невеля Озерище, отстоявшее от Невеля на расстоянии трех миль, очутилось в критическом положении: оно было отрезано совсем от московских владений и окружено отовсюду войсками неприятеля. Его недавно построенные укрепления, отличавшиеся прочностью и замечательным изяществом, могли бы выдержать продолжительную осаду, но гарнизон, понимая, что помощи ждать неоткуда, сдался добровольно виленскому воеводе Николаю Радзивиллу под тем условием, что ему будет разрешено свободно уйти в пределы Московского государства.

Оставалось еще Заволочье — крепость, взять которую оказалось делом не особенно легким. Баторий послал под ее стены Замойского. Дойдя до села Александрова, Замойский отправил вперед отряд под командой Дзялыньского, приказав ему как можно скорее явиться к Заволочью, воспрепятствовать, если посад еще не сожжен, его уничтожению, пресечь сообщение с Псковом, откуда могло прибыть подкрепление, и не допустить в крепость тех русских, которых отпустили из Невеля. Выступив в поход 2 октября, Дзялыньский в пути узнал, что посад и крепостной мост сожжены. На второй день рано утром он уже был под Заволочьем. В этот же день вечером приехал к Заволочью сам Замойский в сопровождении всего лишь нескольких всадников. Он осмотрел крепость, выбрал место для лагеря и орудий и возвратился к войску, которое остановилось на расстоянии двух миль от русской крепости.

Заволочье располагалось на острове в южной части озера Подсошь. Из‑за этого штурмовать крепость нечего было и думать, тем более что стены ее подходили к самой воде; оставалось только одно, однако же весьма эффективное, испытанное средство — поджечь укрепления. Предприятие затруднялось наступлением осени, на подходе были холода и проливные дожди; кроме того, местность кругом озера была болотистая, так что устроить лагерь в одном месте не было возможности, и Замойский позволил каждому отряду расположиться там, где солдаты сочтут для себя наиболее удобным, лишь бы только недалеко друг от друга.

Король уже думал о походе на Псков, и поэтому взять Заволочье надо было обязательно; крепость лежала у самых ее истоков реки Великой, долиной которой лучше всего было идти к Пскову.

Прибыв 5 октября к крепости, Замойский послал гарнизону грамоту с предложением добровольной сдачи, но получил в ответ одну только ругань. На следующий день он призвал к себе офицеров и приказал готовиться к наведению моста; эти работы были завершены в течение двух дней. Между тем прибыли орудия, и 9 октября начался обстрел крепости. На следующий день гетман приказал наводить мост, остроумно сложенный ротмистром Уровецким из бревен здания, уцелевшего после сожжения русскими посада. Солдаты, несмотря на вражескую стрельбу, энергично погнали по воде плот, которому предстояло стать мостом, туда, где расстояние между берегом озера и крепостью было самым коротким, но длины моста все равно не хватило, и коль скоро пристать к острову не смогли, от его наведения пришлось временно отказаться. А между тем предприятие это потребовало немало труда и жертв: погибли 80 человек, и среди них ленчицкий староста Христофор Розражевский; пуля попала ему чуть выше правого глаза.

Пополудни гетман приказал оттащить плот в безопасное место, где можно было, не рискуя солдатскими жизнями, удлинить его. Но когда два гайдука, находившиеся на нем, оттолкнулись от берега, оборвался канат, и сильный ветер понес плот, и притом весьма быстро, на середину озера. Русские тут же сели в лодки и поплыли, надеясь плот поймать. То же самое сделали и поляки. При этом с той и с другой стороны шла беспрерывная пальба. Русские первые достигли плота, одна их лодка пристала к нему, и находившиеся в ней уже готовы были высадиться, но бывшие на плоту гайдуки эту лодку потопили. Тем временем к плоту приблизились поляки, и московиты сочли за лучшее отступить. Таким образом, плот удалось спасти ^[86]; в тот же день его удлинили.