Последние дни инков - Ким Маккуарри Страница 33

«Для нас был странен вид испанцев: они были завернуты в саваны словно трупы. Их лица были закрыты шерстяной тканью, так что видны были только их глаза. Их головные уборы напоминали маленькие красные горшки. Иногда головными украшениями им служили перья. Их мечи казались очень длинными, поскольку их острие было обращено назад. Все испанцы были одеты схожим образом, общались они между собой, как братья, и ели они за одним столом».

Инкский военачальник сам являл собой зрелище, в немалой степени поразившее испанцев: на нем было ослепительное одеяние — туника, унку, на которой были изображены черные и белые квадраты наподобие шахматной доски, также на нем была мантия, сделанная из изысканнейшей шерсти альпаки. Туника генерала доходила ему до колен. На шее у Кискиса был золотой диск, знак отличия, которым император Атауальпа наградил его за храбрость, запястья генерала украшали сдвоенные золотые браслеты. Сандалии военачальника были сделаны из кожи, хлопка и шерсти альпаки.

Темные, мрачные глаза генерала Кискиса казались очень умными; выражение лица у него было гордое и высокомерное. В удлиненных мочках ушей генерала были золотые пробки, выдававшие его принадлежность к инкской знати, пакоёку. Неудивительно, что гордый инкский военачальник оказал троим испанцам холодный прием. И действительно, как можно относиться к иноземным захватчикам, которые схватили лидера твоей страны? Однако, имея прямые указания Атауальпы, генерал был связан в своих действиях.

«Он не почувствовал симпатии к христианам, хотя они и очень поразили его», — писал нотариус Кристобаль де Мена. Генерал Кискис был вынужден подавить свою гордость — ему пришлось позволить испанцам войти в самый священный инкский храм — в Кориканчу, храм Солнца. Он был закрыт для широкой публики, там могли находиться только жрецы соответствующего ранга и храмовые девы, или мамакуна. Все, кто вступал в храм, должны были разуваться. В данном храме практиковалось весьма значительное число обрядовых форм.

Два моряка и нотариус, не проявляющие никакого интереса к инкской культуре и охваченные только жаждой наживы, вошли в храм в своей поношенной кожаной обуви и оттолкнули ошеломленных храмовых жрецов. Вскоре они обнаружили, что Кориканча был и снаружи, и изнутри обшит золотыми листами. Кристобаль де Мена так описывал происходившее: «Христиане направились к зданиям и там приняли решение отодрать украшения медными вагами. Так они и сделали». При помощи индейских ваг испанцы начали отрывать золотые листы, затем они складывали эти полосы снаружи так, словно это был металлолом. Все это проходило на глазах у группы ошеломленных свидетелей данного действа. «Большую часть набранного составляли полосы, имевшие в длину три-четыре пяди ^[32]», — писал летописец Херес. Каждая полоса весила около четырех с половиной фунтов, если перевести это на деньги, то их хватило бы на покупку каравеллы. Испанцы в общей сложности собрали около 700 золотых полос.

13 мая 1533 г. после почти трехмесячного отсутствия первый из троих испанцев прибыл назад в Кахамарку на королевских носилках. Двое других следили за продвижением длинной процессии. Более тысячи туземных носильщиков несли 178 носилок, наполненных золотом и серебром.

Оказавшись снова в Кахамарке, трое путешественников обнаружили, что лагерь Писарро претерпел значительные изменения. Диего де Альмагро, пятидесятивосьмилетний партнер Писарро, прибыл сюда на месяц раньше. Он привел Писарро отряд в 153 человека. Они прибыли на шести кораблях.

Неожиданное прибытие Альмагро явно нанесло Атауальпе сильный психологический удар, — с момента своего пленения, имевшего место пять месяцев назад, император терпеливо ждал, что испанцы наконец уйдут. Теперь, когда силы Писарро удвоились, императору стало все достаточно понятно. Глядя на то, как новоприбывшие испанцы жадно взирают на комнату, полную золота, и воодушевленно переговариваются между собой, Атауальпа, несомненно, осознал, что его надули. Это уже была явно не маленькая группа мародеров, готовящаяся убыть с награбленным добром. Совершенно очевидно было, что испанцы готовились к полномасштабной оккупации империи.

Пытаясь удостовериться в истинных намерениях Писарро, Атауальпа и один из его вассалов задали ему вопрос: как будут распределены крестьяне между испанцами в Тавантинсуйю? Когда Писарро, не раздумывая над вопросом, сказал, что каждому испанцу будет подотчетен местный вождь, что означало контроль над всей местной общиной, Атауальпа понял, что его планы относительно занятия трона рухнули.