Откровения немецкого истребителя танков. Танковый стрелок - Клаус Штикельмайер Страница 33

Воюя, а потом реквизируя продовольствие в Литве летом 1944 года, в то же время года солдаты из 24251Е были вынуждены двинуться в юго-восточную часть лежащей по соседству Восточной Пруссии, германской провинции, в целом не тронутой летним наступлением Советов.

Весь остаток лета в Восточной Пруссии мы не делали ничего, кроме занятий физкультурой и докладов унтер-офицеру Штенгеру.

Soldatenklau на время испортили нам жизнь осенью 1944 года — еще один опыт к уже многочисленным воспоминаниям об этой местности.

К западу от Восточной Пруссии лежала Западная Пруссия, где некоторые из нас, к тому времени вновь получившие танки, после 12 января 1945 года снова будут втянуты в стычки с Советами.

Наш вран — урод

Однажды в конце 1944 года в Восточной Пруссии я и еще один парень сидели в саду, где стояло множество ульев. Одна чертова пчела ужалила меня в нижнее веко. Я пошел к врачу, который взял пипетку, полную жидкости цвета крови у кузнечиков, — помню, что средство называлось «Таргезан», — и, сжав пузырек пипетки, уронил коричневую каплю мне на правую щеку и на сравнительно новую зеленую полевую форму, оставив несмываемое пятно. Это было небольшое происшествие, но оно показывало, что наш врач не заботился о людях, которым должен был помогать. Об этом человеке можно рассказать и кое-что похуже.

В Восточной Пруссии наши ребята закрутили знакомство с беженками, что привело к повальному ночному прелюбодейству. Наутро всем устроили проверку членов, которую проводил наш врач. Любая краснота головки, или кожи, или всего члена считалась показателем того, что парень недавно имел половое сношение. Были назначены жестокие наказания за членовредительство, в том числе за заражение венерическими заболеваниями. Наш врач был готов заявить на каждом осмотре половых органов, что практически каждый солдат был сексуально активен всего несколько минут назад.

Лишь однажды я слышал, что парень из нашей роты протестовал против того, что его назвали трахальщиком, потому что его Genusswurzel («корешок удовольствий» или «бугор удовольствий») оказался на осмотре слегка красным. Его фамилия была Квак, и, кажется, он был родом из Трира на реке Мозель. У Квака нашлось мужество заявить оберштабсфельдфебелю перед строем в вестибюле казармы, что унтер-офицеры и офицеры части такие же развратники, что и рядовые, и что вышестоящие лица тоже нашли себе подруг среди беженок.

Я знал, что Квак был прав насчет унтер-офицеров и даже командира роты. Оберштабсунтерофицер Фетткётер как-то поручил мне проводить до ближайшей железнодорожной станции двух 20-летних красоток, с которыми он и его босс развлекались предыдущей ночью.

Час или около того я ехал с двумя девицами в товарном поезде. Одна спросила меня: «Ты влюблялся когда-нибудь?» Может быть, она имела в виду, что она влюбилась либо в оберштабсунтерофицера, либо в командира роты после той ночи. Могу сказать, что почти любой парень в части, сопровождай он двух девиц, изо всех сил попытался бы уломать их по-быстрому заняться с ним любовью — прямо там, в трясущемся товарном вагоне.

Квак был правильным парнем, который получил очень хорошее для своего возраста образование перед тем, как попал в танкисты. Он был полной противоположностью врачу, который был самым поганым подхалимом во всей роте, какого я когда-либо видел.

Строительство бункеров в Восточной Пруссии

Не только неуклюжесть с «Таргезаном» при обработке пчелиного укуса или нечестность в качестве определителя потертости члена делали нашего врача столь непопулярным. Он отдалился от солдат еще больше, когда осенью 1944 года Soldatenklau заставили нас таскать бревна на строительстве бункеров в Восточной Пруссии.

Любой лесник из Восточной Пруссии заплакал бы при виде своих стройных, высоких сосен — каждая не менее 40 см в диаметре у основания ствола, — поваленных и лишенных веток, но он не мог бы плакать больше, чем мы, солдаты 24251Е, выполняя ту работу. Конечно, таскать бревна в Восточной Пруссии было тяжелейшим физическим трудом из всего, чем я занимался. Мне тогда было 19 лет. Хорошо, что до того, как Soldatenklau наложили на нас лапы, старый Штенгер позаботился о том, чтобы мы были в сравнительно хорошей физической форме.

Как это рабство относилось к врачу? Он не притронулся ни к одному бревну. Он болтался рядом, давая каждому узнать, что он медик и, на случай, если ему придется заняться своим трудом, его руки должны остаться чистыми. Ну, у него не нашлось бы никакого лечения для сильно поврежденных спин. А именно это некоторые из солдат и унтер-офицеров заработали бы на этом геркулесовом труде.