Ричард III - Вадим Устинов Страница 33

* * *

С первого дня работы парламента, открывшегося 20 января, стало ясно, что король стремится переложить груз ответственности за государственные дела на плечи младшего брата. Недаром спикером палаты общин стал помощник секретаря казначейства Джон Вуд, о дружеских отношениях которого с Ричардом всем было хорошо известно. Парламент особо отметил боевые заслуги герцога Глостерского, графа Нортумберлендского, лорда Стэнли и других капитанов, участвовавших в шотландской экспедиции. С одобрения лордов и общин король пошел на беспрецедентный шаг и даровал Ричарду в наследственное владение должность хранителя Западной марки. В качестве финансовой поддержки Ричард получил замок Карлайл и доходы с одноименного города, а также все королевские земли и маноры, доходы короля, сборы, неустойки, прибыли, права на останки потерпевших крушение в море кораблей, право назначать шерифов и уполномоченных по выморочному имуществу в графстве Камберленд. Фактически для Глостера был создан большой палатинат на северо-западе — практически независимое княжество с полностью автономным управлением. Собственно, королевский дар увенчал усилия самого Ричарда, многие годы концентрировавшего свои владения на Севере.

Подобный дар в конечном счете вредил интересам королевства, и недаром владыки Англии за всю ее историю крайне редко прибегали к созданию таких обширных владений, на которые не распространялась власть монарха: последний подобный случай произошел в 1351 году, когда был учрежден Ланкаширский палатинат. Ричард стал на севере более могучим лордом, чем когда-то был Уорик, а также самым богатым землевладельцем страны. Если Кларенс на пике своей карьеры располагал годовым доходом около семи тысяч фунтов, то в последние годы правления Эдуарда IV герцог Глостерский имел не меньше, если учесть доход порядка 3500 фунтов с земель Бошанов-Деспенсеров, которыми он распоряжался от имени жены.

Король пошел еще дальше. К своему палатинату Ричард мог присоединять все земли юго-запада Шотландии, которые он в дальнейшем завоюет. Парламентский акт был недвусмысленным и точным: «Упомянутый герцог и его наследники по мужской линии должны иметь право на доходы с районов и земель в Шотландии, именуемых Лиддсдейл, Эскдейл, Ивсдейл, Аннандейл, Уочопдейл, Клайдсдейл, а также с западных марок Шотландии, большая часть из которых ныне находится в руках шотландцев, и со всех замков, лордств, маноров, земель, арендуемой собственности и прочего недвижимого имущества, которое находится в указанных долинах и приграничных областях, а также в любых других, которыми упомянутый герцог и его наследники владеют или которые с Божьей помощью получат или приобретут в будущем… Упомянутый герцог и его наследники по мужской линии будут иметь власть и право жаловать подданство грамотами, скрепленными их печатью, всем шотландцам, которые дадут клятву верности и покорности нашему повелителю и господину или же его наследникам королям Англии, а также миловать их за проступки и принимать их в подданство, как ныне лишь Его королевская светлость имеет право делать».

В конце февраля 1483 года парламент завершил свою работу. Ричард распрощался с королем и отправился на север, навстречу неотложным делам, связанным с организацией управления новыми владениями и подготовкой к очередной войне с Шотландией. Глостер прибыл в Йорк 6 марта, где его ждали не только торжественная встреча, но и новая тяжба. Дело в том, что зимой 1483 года прошли очередные выборы мэра Йорка. На эту должность претендовали Ричард Йорк и Томас Рэнгуиш. Про последнего всем было хорошо известно, что он пользовался симпатиями герцога Глостерского. Город бурлил. В таверне «Райские ягоды» сидела компания и за кружкой эля обсуждала перипетии предвыборной борьбы. Кто-то задал вопрос: «Господа, кого же мы должны сделать в этом году нашим мэром?» Известный горожанин Стивен Хогсон ответил: «Господа, мне кажется, что все будут удовлетворены, если мэром станет мастер Рэнгуиш, ибо это человек, за которого стоит милорд Глостерский». Реакция противников Рэнгуиша последовала немедленно. «Этого не может быть, поскольку мэр должен избираться горожанами, а не лордом», — заявил другой йоркширец, Роберт Рид. И добавил: «Милорд Глостерский не выразит недовольства, кого бы ни выбрали горожане своим мэром».

Поддержка у обоих кандидатов была примерно равной, но городские власти объявили победителем Ричарда Йорка. Сторонники Рэнгуиша опротестовали их решение. Противостояние приняло опасный размах, и обе стороны послали делегатов к королю. 7 марта олдермен Тонг, городской архивариус Майлз Меткаф и остальные члены делегации вернулись из Лондона с королевским приказом Ричарду Глостерскому — провести тщательное расследование, а до оглашения результатов должность отправлять старому мэру. Разобравшись в деле, Ричард 12 марта утвердил выбор горожан, поставив таким образом честность и законность выше собственных симпатий. Что касается Рэнгуиша, то он был избран мэром два года спустя.

Вскоре герцог Глостерский покинул Йорк и отправился еще дальше на север — туда, где среди болот Уэнзлидейла высились могучие стены Мидцлхэмского замка. Крепко держа изящными, но сильными руками поводья, тридцатилетний воин ехал через холмистую равнину. Его властное и энергичное лицо с тонкими чертами было омрачено невеселыми мыслями: слишком много потерь он пережил за последние годы. Один за другим ушли близкие ему люди — граф Уорикский, маркиз Монтегю, герцог Кларенсский. Но впереди его ждал еще более тяжелый удар.

* * *

Через день-другой после Пасхи, пришедшейся в 1483 году на 30 марта, король с придворными отправился на рыбалку. Вернувшись во дворец, он слег то ли из-за подхваченной на реке простуды, то ли из-за апоплексического удара, то ли из-за острого расстройства желудка. В королевском окружении поговаривали, что здоровье Эдуарда IV подорвало тяжелое нервное расстройство, вызванное Аррасским договором между Максимилианом Бургундским и Людовиком XI, а также крушением его внешнеполитических планов. Никому из придворных тогда и в голову не могло прийти, что болезнь смертельна, тем более что неделю спустя Эдуард почувствовал некоторое облегчение. Однако сам король опасался, что дни его сочтены, и судорожно пытался исправить ошибки последних лет.

Несомненно, его тревожил скрывавшийся у герцога Бретонского Генри Тюдор, бежавший на континент в 1471 году после поражения Ланкастеров в битве при Тьюксбери и упорно именовавший себя графом Ричмондским, хотя этот титул был давно у него конфискован. Однако гораздо большая опасность виделась Эдуарду внутри стен его собственного дворца. Он вызвал к себе лидеров двух враждующих фракций. С одной стороны его ложа встали родственники королевы: два ее сына от первого брака — Томас, маркиз Дорсетский и сэр Ричард Грей, и двое братьев — Лайонел, епископ Солсберийский, и сэр Эдуард Вудвилл. С другой стороны ложа собрались представители старой знати во главе с лордом Уильямом Хейстингсом. Эдуард IV умолял всех оставить взаимные распри во имя служения его сыну и будущности королевства. Маркиз Дорсетский и лорд Хейстингс торжественно поклялись любить друг друга, остальные лорды и джентльмены последовали их примеру.

Эдуард IV отпустил их, но хрупкий мир между врагами его не успокаивал. Мысли короля то и дело возвращались к наследнику, двенадцатилетнему Эдуарду, принцу Уэльскому. Нужно было опереться на третью силу, которая действительно могла сохранить трон его сыну. А такой силой, равноудаленной от всех придворных фракций и способной умиротворить королевство, обладал лишь один человек — его брат Ричард.