Фаворит богов - Анна Емельянова Страница 33

Проследовав на возвышение, кесарь расположился на троне. Его мать Ливия, встреченная столь же бурными овациями, села в кресло справа от него. Сеян встал сзади трона. За ними в ложу вошли Клавдий, Вебуллен, Ливилла и несколько сенаторов.

Как только они заняли отведённые им места, двери, ведущие на трибуну, вновь распахнулись и появился Германик в кожаном панцире, белой тунике, того же цвета плаще и золотых браслетах. Его сопровождала Агриппина, которая несла на руках старшую дочку, получившую такое же имя.

От матери Агриппина Младшая унаследовала знаменитые рыжие волосы. Это была красивая девочка, но хмурая и неулыбчивая. Цепляясь за шею матери, она прятала личико у неё на груди.

Взяв у Агриппины дочку, Германик шагнул к краю трибуны. Народ в амфитеатре взорвался бурей оваций. Такого пылкого выражения чувств не слышал даже Тиберий.

— Ave Germanicus! Ave! — кричали люди, вскакивая со своих мест.

Тиберий молчал, но по мрачному выражению его лица и Ливия и Сеян поняли, что тот пришёл в гнев. Вцепившись в подлокотники трона, он отвернулся к арке и, чтобы прекратить гул приветствий, велел распорядителю игр объявить начало состязаний.

Затрубили фанфары. Германик, устроившись в отдалении от Тиберия, посадил дочку к себе на колени и, как и прочие зрители, захлопал в ладоши, предвкушая начало представления.

Первыми на арену вышли гладиаторы-прегенарии — вооружённые палками и щитами, которые, по обыкновению, всегда выступали перед основным действием. Вниманием людей завладели происходящие на арене события.

Тиберий сидел, погруженный в раздумья, и ещё недавно благодушное настроение его резко сменилось скверным. Всё то время, что Германик находился в Риме, слава этого воина продолжала возрастать, ибо тому способствовали слухи о его силе воли и преданности престолу, которые он проявил на Рейне. Вернувшиеся оттуда легионеры своими рассказами ещё больше укрепили веру народа в честность и великодушие Германика.

Сеян, наблюдавший за кесарем, внезапно осознал, что шанс, ожидаемый им, наступил. Он шагнул вперёд и, склонившись к уху Тиберия, шепнул:

— Отвратительное зрелище! Толпа приветствует солдата гораздо более пылко, чем вас, Август. Вы расстроены. Но стоит ли расстраиваться из-за мнения черни?

— Чернь имеет огромную власть. Ведь Рим — это не только Сенат, патриции и кесарь, но ещё и простые люди, — тихо произнёс Тиберий.

— Если позволите, я дам вам совет, как можно одновременно избавиться от соперника и прославить наше государство!

— Слушаю тебя.

— Германик — полководец, он ваша кровь, но он ещё и солдат, состоящий на службе у Рима. Сейчас на Востоке крайне неспокойно и требуется вмешательство легионов, — говорил Сеян. — Вам следует отправить Германика на Восток. Пусть совершит путешествие через некоторые из наших дальних провинций и усилит подкреплением из Рима размещённые там войска.

Помолчав несколько секунд, Тиберий склонил голову. Его длинные загнутые ресницы задрожали от волнения. Много раз он думал о том, что Германика надлежит выслать из столицы, и не находил повода. Он удивлялся, что столь простая идея с длительным походом на Восток не посещала его прежде.

— Да будет так, — произнёс он. — Это хорошая мысль, Сеян. Признаю, что я вовсе не ожидал совета от командира моих преторианцев, но ты оказался очень умён.

— Я счастлив быть полезным вам, о, Август! — поклонился Сеян.

— Передай Германику, что после игры я буду ждать его у себя во дворце, — продолжал Тиберий. — Я объявлю ему о задании, которое ему предстоит выполнить на Востоке. Пусть готовится к путешествию, — и кесарь не удержался от усмешки, взглянув на Германика, который ещё ни о чём не подозревал и внимательно следил за происходящими на арене событиями.

Под пение фанфар из ворот выезжали колесницы воинов, чтобы показать зрителям битву при Гавгамелах, где Александр Македонский разбил армию царя Дария. Этот сюжет был особенно любим устроителями гладиаторских игр.

Приблизившись к Германику, Сеян нагнулся к его уху:

— Кесарь желает говорить с вами с глазу на глаз нынче в своём дворце. Он будет ждать вас сразу же после окончания представления.

Услышав то, что Сеян сказал мужу, Агриппина гневно взглянула на него:

— Что нужно Тиберию от Германика?! — процедила она сквозь зубы. — Ведь Рим только и судачит о том, что наш кесарь ненавидит своего родственника!

— Я не знаю, что нужно кесарю, — солгал ей Сеян. — Мне всего лишь велено передать Германику его приказ!

— Хорошо, — ответил Германик. — Я приеду к нему и даже буду рад этой встрече наедине, ибо в последнее время он избегал общения со мной.

Встретившись взглядом с Тиберием, полководец покорно склонил голову, выражая ему своё повиновение. А Тиберий, при всём том гневе, что кипел в душе, заставил себя ему улыбнуться.

— Вам нравится представление, Сеян? — вдруг осведомилась Ливилла, повернувшись к командиру преторианцев.

— Сказать откровенно, госпожа, я не слежу за ходом игр, — хмыкнул Сеян, с удовольствием рассматривая красивое, усыпанное веснушками лицо молодой женщины. — Долг службы для меня важнее развлечений. Я сопровождаю Августа, выстраиваю все эти ряды преторианцев вокруг трибуны, возле входа и снаружи, слежу, чтобы мои приказы были честно исполнены.

— Хм! Рядом с вами мы все в безопасности, — улыбнулась Ливилла кокетливо. — Но мне скучно в театре. Я не люблю гладиаторов. Друз уехал, а в доме моей матушки нет ничего интересного, кроме книг, которые так любит Клавдий.

— Думаю, что вам, Ливилла, нужно чаще бывать при дворе. Почему бы вам вместе с Клавдием не прийти во дворец Тиберия завтра вечером? Госпожа Ливия давно хочет подарить Клавдию какие-то книги, а вы могли бы осмотреть новую, только что выстроенную часть дворца. Если хотите я могу проводить вас туда. Там ещё никто не был, кроме меня, Тиберия и зодчих. Чудо изысканности! Кесарь покорен изяществом барельефов, которые сделали по его приказу. Вы согласны прийти?

— Конечно, — ответила Ливилла и громко вздохнула. — Вы заинтересовали меня. Но кесарь не разгневается, если мы побываем в той части дворца, где ещё почти никто не был?

— Нет, — усмехнулся Сеян. — Я обещаю.

Несколько секунд они глядели в глаза друг другу. Ливилла, почувствовав смущение, вспыхнула и первой отвела взор. Она дрожащей рукой взяла кубок с прохладным вином и почти залпом осушила его.

Вернувшись к Тиберию, Сеян передал ему ответ Германика:

— Он верный солдат, Август, и поэтому покорится вам.

Невесело усмехнувшись, Тиберий пожал плечами:

— Возможно, если бы Германия не был мне столь верным солдатом, я бы уже давно нашёл способ избавиться от него, — пробормотал он.

Тем временем представление на арене завершилось победой войска Александра Македонского. Отряды Дария были разбиты. Подняв в воздух облака пыли, лежали перевёрнутые и разбитые колесницы его армии. Зрительские трибуны дружно ревели от восторга.