Ришелье. Спаситель Франции или коварный интриган - Сергей Нечаев Страница 33

После этого Людовик XIII вдруг вскочил с места и закричал:

— Мой ответ — нет! Нет и ещё раз нет!

— Подождите! — воскликнула Мария Медичи. — Ваш брат верен вам. Его требования — это одно, но есть вещь не менее важная. Ришелье по-прежнему при должности. Я ждала… Долго ждала… Но теперь я заявляю, что вы просто обязаны избавиться от него! Иначе мира между нами не будет!

— Ах вот как?! — закричал в ответ Людовик. — Никого не заботят моё спокойствие духа и здоровье… Вы не отстаёте от меня ни днём, ни ночью, требуя устранить лучшего из моих слуг… Вы оскорбляете и высмеиваете его… Вы не даёте мне покоя, но я отвергаю ваши требования! Абсолютно все ваши требования! Ришелье останется при мне…

— Ваш кардинал — предатель! — заявил Гастон. — Если вы не прогоните его, то лично я знаю, как себя защитить.

— Неблагодарный сын! — поддержала его мать. — Пообещайте, что завтра этот дьявол будет заточён в Бастилию! Если нет, я оставлю вас! Я покину вас и двор раз и навсегда!

В ответ Людовик сказал как отрезал:

— Ришелье останется. Это моё окончательное решение.

Потом он резко развернулся и вышел.

Мария Медичи грязно выругалась по-итальянски и шепнула Гастону:

— Нас не заставят свернуть с выбранного пути, сын мой. Мы осуществим наш план в этой игре. Возможно, кровавой игре — не исключено и такое… Они ещё увидят… Этот его любимый кардинал… Мы с ними покончим, а Людовик ещё не один раз пожалеет, что встал на его сторону…

Исходя из вышеизложенного, можно с уверенностью утверждать, что Людовик целиком и полностью поддерживал кардинала де Ришелье как с личностной, так и с политической точки зрения.

Однако, по словам современников, полнейшим антиподом короля была его мать, Мария Медичи, которая всячески выказывала своё крайнее неодобрение действиями кардинала и в течение долгих лет собиралась отправить его в отставку. Более того, Его Высокопреосвященству грозило тюремное заключение: прекрасно понимая, в каком плачевном состоянии находится король, Мария Медичи приняла твёрдое решение дождаться смерти сына, а затем заточить ненавистного кардинала в лионскую тюрьму Пьер-Ансиз и приставить к нему надзирателя в лице коменданта города Лиона господина д’Аленкура.

Увы, все её планы по устранению де Ришелье, равно как и попытки склонить короля на свою сторону, с треском провалились. Видя, как один за другим рушатся её воздушные замки, она решила взять реванш и поговорить с сыном с глазу на глаз. И вот она снова предстала перед Людовиком, на этот раз уверяя, что любит его и никоим образом не намерена вступать с ним в открытую борьбу. При этом Мария Медичи отметила, что если он её тоже любит, то ему придётся сделать окончательный и бесповоротный выбор — мать или кардинал.

Обстановка накалялась; оба родственника заметно нервничали и говорили на повышенных тонах. И в тот самый момент, когда беседа достигла своего эмоционального апогея, в комнату неожиданно вошёл… конечно же вездесущий кардинал де Ришелье.

— Я знаю, — с порога сказал он. — Вы говорили обо мне. Не так ли, мадам?

Это внезапное вмешательство ввело Марию Медичи в кратковременный ступор. Дыхание её пресеклось, и ей потребовалось несколько мучительно долгих секунд, чтобы взять себя в руки. Гордо подняв голову, она отрывисто произнесла:

— Вовсе нет.

Но вдруг волна жгучей ненависти, смешанная с горечью от собственной растерянности, захлестнула её. Она резко повернулась к кардиналу и заговорила, чувствуя, как всё её лицо покрывает испарина:

— Вообще-то… Да… Мы говорили о вас, причём говорили как о человеке самого низкого и неблагородного достоинства.

Слова срывались с её губ сами собой, как извержение вулкана, как неудержимая снежная лавина, сель, камнепад…

Она чувствовала, как всё то, что угнетало и терзало её неё это время, выплёскивается наружу, притом не в самой пристойной форме. Она не замечала ничего вокруг, выкрикивая оскорбления в адрес Ришелье, обвиняя его во всех мыслимых и немыслимых грехах: якобы он задумал покушение на короля, он распространяет слухи, будто Людовик XIII — незаконный сын Генриха IV и потому занимает престол не по праву, он…

Между гем сам Людовик XIII сидел, стиснув зубы, бледный, как полотно, а лицо его выражало гремучую смесь страха и негодования.

Весьма несладко приходилось и Ришелье. Он крепко стиснул зубы и сжал кулаки, не замечая капелек пота, обильно выступивших у него на лбу. Решалась его судьба: в одно мгновение он мог быть низвергнут и растоптан, а мог и вознестись до невероятных высот.

Некоторые историки утверждают, что, повинуясь некоему внезапному эмоциональному порыву, он якобы даже "упал на колени перед своей бывшей благодетельницей" и "умолял не верить возводимой на него клевете". Особенно падкие до эмоций авторы отмечали, что при этом кардинал плакал и молил о пощаде.

Франсуа де Ларошфуко в своих "Мемуарах" так и пишет:

"Он пал к её ногам и пытался смягчить её своей покорностью и слезами. Но всё было тщетно, и она осталась непреклонной в своей решимости".

Однако полностью и безоговорочно доверять мемуаристам — дело неблагодарное и пустое. С другой стороны, сразу несколько человек сообщают нам, что в ходе той беседы кардинал де Ришелье попросил отставки.

В конце концов Людовик сумел утихомирить мать и, будучи при этом весьма сконфуженным, приказал кардиналу удалиться. Казалось, Мария Медичи одержала бескомпромиссную победу, а когда прошёл слух о том, что кардинал в расстроенных чувствах собирается покинуть Париж, сторонники королевы-матери и вовсе стали втайне потирать руки. На поверку же всё обстояло несколько иначе, если не сказать — с точностью до наоборот.

Измождённый стычками с матерью и внутренним разладом в стране, Людовик в конечном итоге вновь вызвал к себе кардинала. Тот нашёл Его Величество в состоянии полнейшего смятения: король сидел у камина, обхватив голову руками; его лицо осунулось, под глазами залегли тёмные круги. Услышав, как в комнату вошёл Ришелье, он вздрогнул и устремил на него пустой, ничего не выражающий взгляд.

— Как мне быть? — голос его был глухой и звучал едва слышно. — Ведь она моя мать. Ришелье, помогите мне, дайте совет, что мне делать?

— Сир, — осторожно начал кардинал, и голос его был исполнен жалости. — Подумайте прежде всего о себе: ваш брат ненавидит вас. Ваш трон и ваша власть в опасности.

Король отнял ладони от лица и заговорил быстро, с лёгкой ноткой истерики, словно сам не до конца верил в правдивость своих слов.

— Я знаю, знаю. Но вы ведь давно знакомы с моей матерью. Она же не станет, в самом деле, помогать заговорщикам в борьбе против нас.

— Увы, — сокрушённо ответил кардинал. — Позволено ли мне будет ненадолго вернуться к прошлому?

— Если это необходимо, я как король обязан вас выслушать.

Людовик кивнул и внимательно взглянул на кардинала. Тот, заложив руки за спину, тихо произнёс: