Крымская война - Алексей Трубецкой Страница 32

Пока разворачивались все эти события, Наполеон III приходил во все большее возбуждение. В первые месяцы 1853 года Франция оставалась в одиночестве. Австрия находилась в союзе с Россией, а Пруссия — с Австрией.

Британия не только выказывала благосклонное отношение к восточной политике русского царя, но и, похоже, поддерживала Николая. Наполеон решил попытать счастья и разрушить англо-российский альянс. По мнению французского императора, равновесие сил в Европе можно было достигнуть только одним способом — заключив союз между Францией и Британией.

Двадцать второго марта министерство иностранных дел выпустило декларацию, в которой указывалось, что правительство Франции рассматривает турецкую проблему как общеевропейскую. «Если хотя бы один российский солдат пересечет границу Турции, Франция будет считать себя свободной от каких-либо обязательств, налагаемых на нее договорами 1815 года (Венским конгрессом), и вправе действовать по своему усмотрению». Любое территориальное увеличение Российской или Австрийской империй, говорилось в декларации, приведет к таковому Французской империи. При этом Наполеон не делал секрета из того, что его взгляд обращен на Бельгию.

Венский конгресс объединил Бельгию и Голландию с целью создать сильное государство для защиты территорий в низовьях Рейна от посягательств Франции. В 1830 году бельгийцы восстали против нидерландского короля Вильгельма I и образовали независимое государство. Немецкий князь и британский подданный Леопольд Сакс-Кобург-Готский взошел на бельгийский трон и сочетался браком с дочерью Луи-Филиппа. Будущее установившейся конституционной монархии зависело от позиции Франции, которая помогла повстанцам одержать победу. В течение последующих двух десятилетий враждебность бельгийцев к Франции росла в прямой зависимости от усиления французского влияния на внутренние дела их маленькой страны.

К началу 1853 года франко-бельгийские отношения достигли критической точки. Бельгия решила удалить из своей армии всех служивших в ней французских офицеров. Двадцать второго марта посланник Наполеона III в Брюсселе Бутенваль явился к бельгийскому министру иностранных дел Брушеру и вручил тому угрожающее послание: начало военных действий в Турции явится сигналом для французского вторжения в Бельгию.

Король Леопольд воззвал к своей племяннице королеве Виктории. Первой реакцией Лондона на французскую угрозу было смятение и растерянность. Однако вскоре эти чувства улеглись, и британское правительство обещало Бельгии полную поддержку, если события примут столь неблагоприятный характер. Тем не менее Франция не переменила своих намерений. Газета «Таймс» в марте 1853 года отмечала: «Если Россия, пренебрегая условиями договоров, силой захватит Константинополь, другие державы могут также вторгнуться в любую соседнюю страну… Первый шаг к расчленению Турции приведет к перекраиванию всей карты Европы».

Итак: в Константинополе Меншиков настаивал на выполнении турками его требований; в Брюсселе Бутенваль пугал бельгийцев вторжением; в Вене австрийский император успокаивал Стратфорда Каннинга; наконец, в Санкт-Петербурге Николай проявлял все более сильное раздражение в отношении Британии. Для царя было совершенно ясно, что гибель Турции близка, — так почему же британцы не отвечают на его предложения о разделе Оттоманской империи? Двадцать второго марта Сеймур, чьи подозрения относительно истинных намерений России на Востоке получили подтверждение, рекомендовал премьер-министру Абердину занять позицию противостояния российскому императору.

Когда предложения царя по Турции достигли Лондона, их приняли со сдержанным удивлением. Пока они подвергались обсуждению в правительстве и еще до того, как Британия была готова сформулировать свой ответ, о своих зловещих намерениях в отношении Бельгии заявила Франция.

На следующий день после встречи Бутенваля с Брушером Абердин сделал недвусмысленное заявление о британской политике касательно Турции. Оккупация Константинополя Россией или Австрией «является несовместимой с британской позицией… и рассматривается как неприемлемая акция». Британия намеревалась помогать Турции. Падение султана рассматривалось лишь как отдаленная возможность, Турция вовсе не стояла на краю гибели. Британия желала в полной мере сотрудничать с Россией в поддержке Оттоманской империи и превыше всего была заинтересована в сохранении мира. Правительство ее величества «будет оказывать содействие Турции исходя из убеждения, что любая нестабильность на Востоке непременно станет источником раздора на Западе». Падение Бельгии признавалось недопустимым — дядя Виктории должен остаться на троне. «Бельгийский вопрос» послужил толчком для изменения британской позиции по «восточному вопросу».

Наполеон вел свою игру мастерски — ему удалось расстроить англо-российский союз. Секретное соглашение 1844 года быстро теряло силу. По словам Нессельроде, в такое неустойчивое время любое правительство пребывает в неведении, где ему придется искать союзников через пару дней. Для России ситуация изменилась коренным образом за каких-нибудь десять дней. Австрия, похоже, отреклась от Мюнхенгрецкого соглашения, а Британия фактически разорвала договоренности с Николаем. Ко всему прочему Наполеону III удалось одержать блестящую дипломатическую победу и добиться сближения с Англией. Все это и само по себе не внушало оптимизма, но Санкт-Петербург еще не мог оценить в полной мере важности того обстоятельства, что в Константинополь спешит Стратфорд Каннинг, а возвращение этого человека на пост британского посла в Турции еще более увеличивало опасность войны.

Утром 5 апреля корабль британского флота «Ярость» бросил якорь в Босфоре. «Суматоха, связанная с прибытием, закончилась задолго до полудня, и, если не считать ставшего на якорь в бухте Золотой Рог корвета под английским флагом, в мире, казалось, ничего не изменилось, — пишет Кинглейк. — На самом деле это впечатление было ложным: в здание британского посольства вернулся лорд Стратфорд де Редклиф». Это событие вселяло в турок чувство безопасности, но и рождало страх.

Отныне миссия Меншикова была обречена на провал. «Ему следовало не мешкать, а завершить переговоры стремительной атакой еще до того, как в это дело на стороне Турции могли вмешаться Франция и Англия, — писал голландский посол в Константинополе барон Моллерус. — Он не оценил по достоинству благоприятные возможности, которые открывало перед ним отсутствие лорда Редклифа. Князю не объяснили, что турки, слабые и напуганные прибытием Меншикова, подчинились бы и более суровым требованиям, чем подписание конвенции. Однако в присутствии лорда Редклифа они могли действовать только согласно его указаниям».

Стратфорд привез с собой строго определенные инструкции британского кабинета. Он должен был предостеречь турок, сообщив, что их правительство находится в большой опасности. Существует серьезная угроза стабильности Оттоманской империи, что связано с несовершенством внутреннего управления страной и накопившимся недовольством ее союзников. Стратфорду надлежало убедить турецкие власти, что критическое положение требует от них высшей степени благоразумия и полного доверия к советам и рекомендациям британского посла, которые позволят этот кризис преодолеть и обеспечить мирную жизнь и независимость страны.