Хан Хубилай: От Ксанаду до сверхдержавы - Джон Мэн Страница 32

«Когда Великое Предприятие [наверное, строительство Ксанаду] подошло к концу, влияние государства расширилось. Если дворцы и украшения столицы не прекрасны, они не смогут внушить уважения к империи. После своего назначения Ихтияр беспрестанно трудился над сей задачей, пока не начертал великий план. Выдающийся астролог выбрал благоприятный день, а начальник снабжения собрал необходимые материалы. Были подготовлены подробные планы проходов и ворот, залов аудиенций, дорог и жилищ постоянных обитателей, неофициальных приемных и отдельных дворов, кабинетов администрации, святилищ, домов стражи, складов для одежды, продуктов и столовых приборов, покоев для дежурных офицеров в императорском доме и так далее вплоть до бассейнов, прудов, садов, парков и мест для развлечений, высоких многоэтажных строений, балочных павильонов и неизукрашенных веранд с изогнутыми свесами крыш… В 12-й месяц [с 28 декабря 1266 года по 26 января 1267 года] был издан указ, повелевающий [трем сановникам] и Ихтияру ад-Дину совместно взять на себя обязанности Совета Общественных Работ и выполнить план строительства дворцов и городских стен. Были приняты меры для обеспечения строительства необходимым оборудованием, для установки на место колонн и балок, для доставки туда камня и кирпича, леса и глины. На строительстве работало множество ремесленников. Были заложены фундаменты и террасы, прочно и твердо. Все сделанное получило высочайшее одобрение. Услуги Ихтияра были высоко оценены, но он начинал ощущать тяжесть преклонных лет».

Однако из официальной истории династии Юань имя Ихтияра вымарали, упомянув только трех его младших китайских коллег. «Либо его опустили намеренно, — говорит Чэнь, — либо пропуск был допущен из-за невеликого уважения, каким прежде пользовалась архитектура». На мой взгляд, это больше походит на преднамеренный расизм. Хубилай, как и его дед, рад был воспользоваться любым талантом, где бы его ни нашел. Но Пекин вскоре станет весьма внушительной имперской столицей, а сам Хубилай — китайским монархом. И тут какой-то нанятый монголами араб показывает китайцам, как надо строить китайский город! Не нужно особого воображения, чтобы представить клику китайских официальных историков, желающих отомстить за свое унижение. Ихтияра попросту вычеркнули из истории — до тех пор, пока Чэнь Юань не дешифровал надпись, чтящую Мухаммед-шаха и его отца. «Гости страны, приезжающие в наши дни в Пекин, изумляются величию дворцов и городских стен, — писал Чэнь. — Но кто бы мог предположить, что человек, разработавший планы всех этих красот, был родом из Аравии?»

Сегодня парк Бэйхай, некогда место отдыха и развлечений императоров и князей за городскими стенами, стал местом отдыха и развлечений для всех прямо в центре города. И за это пекинцы, устраивающие пикники на берегах озера Бэйхай и катающиеся по нему на лодках, должны в какой-то мере благодарить Хубилая. Это он превратил запущенный парк в Аркадию, которая стала теперь туристическим штампом; именно он первым построил мост к Нефритовому острову (замененный позже в его царствование тем мраморным Мостом Вечного Спокойствия с изящным изгибом, который гости города видят сегодня); именно он засадил склоны редкими деревьями и построил на них винтовые лестницы, а также дал поэтичные названия храмам и павильонам — Золотая Роса, Нефритовая Радуга, Приглашающий Счастье, Вечная Гармония; именно он сделал озеро и остров зрелищем, при виде которого ахали иностранцы. Марко Поло отметил изобилие рыбы в озере и металлические решетки по обоим его концам, не дававшие рыбам сбежать в реку. Почти 50 лет спустя брат Одорик из Порденона на северо-востоке Италии восхищался множеством плавающих по озеру лебедей, гусей и уток.

Естественно, Хубилай заменил старый дворец на вершине холма на Нефритовом Острове новым, увеличив высоту холма землей, вынутой со дна озера. Именно тут он, надо полагать, держал свой двор в те десять лет (1264–1274 годы), пока шло строительство собственно города. ^[31] Тот дворец на вершине холма ныне давно исчез, но заменен стоящей на его месте удивительной постройкой. В одном из семи залов дворца был второй, миниатюрный дворец, а в нем находилось ложе, инкрустированное золотом и нефритом, на котором любил возлежать Хубилай, когда держал свой двор. Рядом с ложем стояла громадная, весом в 3,5 тонны и емкостью 3000 литров, нефритовая ваза, покрытая сложной резьбой, изображающей играющих в волнах драконов. Из нее Хубилай отпускал вино. Опрокинутый вихрем событий, этот необыкновенный сосуд был в XVIII веке обнаружен и снова помещен на вершину холма, укрытый в собственном небольшом павильоне и стоящий на новой нефритовой капители. Что довольно странно на западный взгляд, на его подставке красуется свастика — но не в ее страшной нацистской версии, а с концами, загнутыми против часовой стрелки в изначально благодетельной зороастрийской форме этого символа (этот символ используется на китайских картах для обозначения буддийского храма). Способность этой вазы приносить удачу признается всеми. Туристы покупают маленькие красные амулеты и развешивают их на окружающей ограде. Удачи всю жизнь! Молитва о счастье для всей семьи!

Ихтияр проектировал город, который имел бы традиционную форму прежних столиц, присущую в том числе и Ксанаду — уложенные в прямоугольники дворец, внутренний город и внешний город. Этот замысел напоминал основные планы и блеск нескольких предыдущих китайских столиц, и более всего Чанъань (современный Сиань), столицу империи Тан в VI 1-Х веках, возможно, величайший в мире город тех времен. Хубилай ничего не мог знать о Терракотовой армии, каждый год привлекающей в Сиань тысячи туристов, но он почти наверняка слышал о могуществе ее покойного командующего — Первого Императора Цинь Ши Хуан-ди, объединителя Китая в III веке до н. э., строителя дорог, каналов и Великой Китайской Стены. На эту мантию власти и славы и притязал теперь Хубилай.