Жизнь Джейн Остин - Клэр Томалин Страница 32

Из всех, кто жил по соседству с Остинами, меньше всего свидетельств сохранилось о деревенских жителях Стивентона. А ведь все остиновские дети провели среди них первые годы жизни. Несмотря на это, пропасть между джентри и низшим сословием (которое Джеймс Остин называл «девятью десятыми человечества», «созданными» для труда) оставалась глубокой и постоянной. И по обе стороны этой пропасти верили, что так предустановлено Богом. Мать Элизы Шут сообщала в письме дочери о смерти служанки, многие годы отдавшей их семье, благосклонно, но не называя ту ни по имени, ни «миссис»: «Бедная старая Стивенс умерла как праведница, исчерпав силы в долготе своих дней, без вздоха и жалоб предала душу Создателю…» Далее следует церемонная фраза о том, что она «исполняла свои обязанности на том месте, на которое Ему угодно было ее поместить», и заканчивается все пожеланием «лучшего в следующей жизни».

Остины были не столь церемонны. В письмах Джейн можно найти немало фамилий крестьянских семей из Стивентона. Замужних она называла «дамами». Так, мы читаем про «даму Стэплс» (Элизабет) со множеством ребятишек, «даму Кью» (еще одна Элизабет) с мужем Уильямом и четырьмя их детьми. А есть еще Роберт и Нэнни Хилльярд, Мэри Хатчинс, Бетти Доукинс, Стивенсы, семейство Батт, Мэтью и Сюзанна Тилбери с детьми и другие Тилбери — обо всех них упоминается в письмах. Как и о Дэниеле Смолборне с женой Джейн и восемью отпрысками; о двух управляющих фермами, Корбетте и Джоне Бонде, которые работали на мистера Остина; о Литлуортах. Образ Бет Литлуорт особенно отчетлив, поскольку она была товарищем детских игр маленьких Остинов (об этом вспоминал и взрослый Эдвард Остин). По письмам же можно проследить и дальнейшую судьбу этой «маленькой, хрупкой на вид» женщины, которая не чуралась никакой, даже мужской, работы.

Большинство мужчин выполняли работу на ферме за семь-восемь шиллингов в неделю, а женщины пополняли семейный бюджет, занимаясь прядением. Правда, в самом конце века их труд вытеснили фабрики, лишив их заработка. Деревенские дети, те, что посообразительнее и поудачливее, находили работу в домах помещиков и священников. Мальчиков нанимали на конюшню или в сад, и если они хорошо справлялись, то становились кучерами, садовниками или даже дворецкими; миловидные девочки помогали по хозяйству, в детской или на кухне. Грамоте учились лишь немногие деревенские ребята, они очень рано начинали работать — пасти скот или отпугивать ворон. В описываемые времена выгоднее всего было работать на бумажных фабриках Порталов: мужчинам там платили двадцать два шиллинга в неделю, а женщинам — семь пенсов в день, к тому же работникам оплачивались праздничные дни, что было тогда редкостным исключением из правил.

Никто не ожидал от крестьян, что они станут вести себя как дворяне. Управляющий Остинов Джон Бонд обрюхатил свою невесту еще до свадьбы, и никого это не смущало. С другой стороны, мистер Остин упоминает в письме о том, как его сосед мистер Дигуид рассчитал своего слугу, соблазнившего деревенскую девушку; тот потом женился на ней, но Дигуид не передумал, «хоть и жаль было расставаться с этим слугой — он ему очень нравился, — но сделать это было необходимо». Подобные условности, должно быть, приводили слуг в недоумение.

Остины зачастую проявляли истинную доброту в отношении своих слуг. Когда сгорел дом престарелых Бондов, Джеймс Остин поселил их у себя, отдал в их пользование уголок кухни и мансарду, там они и доживали свой век. Альтернативой для бедняков был работный дом, где они содержались на два шиллинга шесть пенсов в неделю из приходского налога. Детей там разлучали с родителями и определяли на работу — мотать шелк или трепать паклю и лен. К удивлению богатых, бедняки нередко предпочитали терпеть нужду и лишения, только бы не расставаться с детьми.

Леди считали своей обязанностью помогать крестьянской бедноте — одеждой, одеялами, детскими вещами. На эти подарки очень рассчитывали, они были просто необходимы. Миссис Шут в больших количествах раздавала одеяла. Джейн Остин приносила крестьянам подарки к Рождеству. «Я отнесла пару шерстяных чулок Мэри Хатчинс, даме Кью, Мэри Стивенс и даме Стэплс; сорочку Ханне Стэплс и шаль Бетти Доукинс», — пишет она в письме Кассандре в 1798 году. Поскольку никаких собственных средств у нее не было и она располагала лишь теми карманными деньгами, что давали родители, по этим рождественским приношениям деревенским женщинам можно судить, как серьезно она воспринимала необходимость помогать беднейшим из своих соседей. Одна из них, кстати, вполне могла быть ее няней.

Страница из дневника Элизы Шут, 1799 (Hampshire Record Office 23М93/70/1/7 — Архив графства Хэмпшир, 23М93/70/1/7).

Соседи Остинов, эти порой эксцентричные или даже неистовые в своих проявлениях люди, представляли собой богатый материал для романиста. Для Джейн Остин, по мере того как она взрослела, этот материал был даже чересчур обилен и разнороден. Из ее писем видно, что она внимательно приглядывалась к окружающим. Но герои войны, принудительные браки, безумные графы и незаконнорожденные отпрыски аристократов не нашли своего места в ее романах, как и разорившиеся сквайры, удачливые иностранные фабриканты или деревенские девочки — молочные сестры детей священника, выросшие в предприимчивых женщин. Остин взяла из окружающей ее жизни ровно столько, сколько ей было нужно. Нам остается только делать предположения. Например, шумные жизнерадостные Терри могли послужить прототипами для Мазгрейвов в «Доводах рассудка», а в миссис Клей (дочери мистера Шепарда, «осмотрительного и осторожного» адвоката сэра Уолтера Эллиота) с ее стремлением к баронетству угадывается Мэри-Энн Хэнсон. Вполне вероятно, что приезд Уильяма Шута и вызванный им в округе переполох отразились в начальных главах «Гордости и предубеждения». Восторженно описанная поездка Элизы Шут в Бокс-Хилл отозвалась в «Эмме», а удочерение маленькой племянницы ее мужа — в «Мэнсфилд-парке».