О, возлюбленная моя! Письма жене - Вольф Мессинг Страница 32

Викентий Егорович, о котором я рассказываю, не немец, а белорус, родом из Могилева. С Германией его ничто не связывает. Но тем не менее сходство потрясающее. Даже жесты и интонации похожи. Удивительные вещи случаются на свете. Наверное, где-то на белом свете живут и мои двойники. Хотелось бы посмотреть на них. Моя мать, да будет благословенна ее память, сильно переживала по поводу того, что я, мягко говоря, не красавец. Гладя меня по голове, она приговаривала: «Вевлеле, мой Вевлеле, другого такого нет на свете». Когда вспоминаю о матери, чувствую пустоту внутри особенно остро. Говорю себе: «Хорошо, что она не дожила до тех страшных дней», — и ужасаюсь — как можно сказать такое о родной матери? Матерям надо желать прожить сто двадцать раз по сто двадцать лет. Они заслуживают этого.

У меня все хорошо. Настолько, что мне даже разрешили вставать и ходить до туалета. Правда, при этом рядом со мной идет медсестра, и вид у нее такой напряженный, будто она каждую секунду готовится подхватить меня, если я буду падать. Но я стою на ногах твердо, голова не кружится, сердце работает ровно, без перебоев. Единственное, что досаждает мне, так это сама больничная обстановка. В реанимации все это больничное проявляется особенно сильно, здесь много боли и страдания. Хочу как можно скорее уйти отсюда, чтобы наконец-то увидеться с тобой. Соскучился безмерно. О, драгоценная моя, ты даже представить себе не можешь, как же я по тебе соскучился! Казалось, что не видел тебя целую вечность! Когда думаю о тебе, любимая, сердце начинает стучать чаще. Шучу, дорогая моя, не волнуйся по поводу моего сердца и моего состояния. Мысли о тебе не могут причинить вреда моему самочувствию. Мысли о тебе оказывают на меня целебное действие. Пока пишу это письмо, настолько поправился, как будто принял целую горсть таблеток.

Люблю тебя, милая моя женушка! Ты свет моей жизни и радость моего сердца. Надеюсь, что скоро смогу тебя обнять. Надеюсь, только надеюсь, потому что отсюда, из реанимационного отделения, не получается заглядывать в будущее. Слишком много страданий вокруг, приходится отгораживаться от всего этого, ведь я не врач и никому помочь не могу.

Люблю тебя, моя несравненная! Постоянно думаю о тебе, и эти мысли согревают мне душу.

Твой выздоравливающий

Вевл

Без даты

Дорогая моя Аидочка!

Сегодня в больнице объявили карантин. Я сразу же сел писать тебе письмо. Тебя не пустят ко мне, и ты, чего доброго, решишь, что карантин объявили из-за меня. Нет, я в полном порядке. Настолько, насколько может быть в порядке человек, который лежит в больнице. У меня все нормально, досаждает мне только избыточное внимание со стороны других пациентов. С просьбами и разговорами не пристают (видимо, врачи попросили не докучать мне), но стоит лишь мне выйти из палаты, как все начинают смотреть на меня и шептаться: «Вот идет Мессинг! Тот самый Мессинг!» Новички подолгу торчат в коридоре, чтобы увидеть меня. Ох, как же это тяжело. Все время вспоминаю Лазаря, который говорит, что ему никогда не надоедает его популярность. Надо будет спросить — в больницах тоже? Из-за того, что ни один мой шаг не остается без внимания, я не смог позвонить домой и предупредить тебя, чтобы ты не приходила сегодня. Звонить можно только из ординаторской, а если я пойду туда, то все сразу же поймут, зачем я туда пошел (для этого не надо быть Вольфом Мессингом), и у моих докторов будут проблемы. Или все начнут просить разрешения позвонить, или же станут говорить: «Вот Мессингу можно, а нам нет». Выходить из отделения нельзя категорически, потому что объявлен карантин. Обходить этот запрет я не могу по тем же причинам, так что остается только писать письмо. Заведующий отделением вызвался позвонить тебе, но я попросил его этого не делать. Такой звонок только напугает тебя. Знаю, любимая моя, что ты не поверишь в то, что все хорошо, пока не поговоришь со мной или не получишь моего письма.

Сосед по палате у меня хороший. Деликатный ненавязчивый человек, кинооператор. Он снимает хронику. На больничную койку его привел недавний фестиваль ^[120]. Было очень много работы. Переутомление, недосып и в результате проблемы с сердцем, которые он в шутку называет «дела сердечные». У него появилась идея снять обо мне документальный фильм, но он стесняется об этом заговаривать. Я тоже молчу, потому что не хочу заводить разговор на пустую тему. Знал бы он, на каком уровне следует согласовывать этот вопрос.

Да, вот еще что — возможно, с тобой заведут разговор о том, чтобы я выступил в больнице после того, как меня выпишут. Заведующий уже обсуждал со мной это. Я ответил, что с удовольствием выступлю перед сотрудниками, но не перед пациентами. Больным людям мои выступления могут принести вред. Многие зрители в зале испытывают сильное волнение, а больным оно ни к чему. Выступления перед ранеными в госпиталях в годы войны — это совсем другое. Так что имей это в виду и не давай заведомо невыполнимых обещаний. Заведующий умеет уговаривать, этого у него не отнимешь. А для сотрудников — пожалуйста. Ты же знаешь, как я люблю выступать перед медиками. Это самая недоверчивая публика, и тем приятнее их удивлять. Вот сейчас вспомнил один случай, о котором, кажется, никогда тебе не рассказывал. В сороковом году в Барановичах во время выступления я угадывал профессии зрителей. В то время я очень плохо говорил по-русски, а кроме того, сильно волновался всякий раз по известной тебе причине — вечно пытался высмотреть в зале кого-то из знакомых. Один из зрителей был рентген-техником, а я назвал его «больничным фотографом». Все смеялись.

У меня есть все, что необходимо, во время карантина посещения отменяются, так что приходи теперь только в день выписки в час дня. Приходить раньше нет смысла, потому что не будут оформлены документы.

Не скучай без меня, любимая! Скоро, очень скоро я буду дома.

Твой В.

Без даты

Дорогая моя женушка!

Мой сосед-оператор выписался. Из-за карантина новых больных в отделение не кладут, только выписывают, поэтому я до своей выписки буду лежать в одиночестве. Это неплохо. Какими хорошими ни были бы чужие люди, длительное общение с ними утомляет. Кроме того, рано или поздно все знакомые начинают обращаться ко мне с вопросами. Нет уж, если и с кем я согласен делить свое одиночество, любимая моя, так это только с тобой.

Любимая моя, у меня есть для тебя небольшое задание. Нам пора внести в наши выступления космическую тему. В октябре будет запущен спутник ^[121]. Было бы замечательно, если бы к тому времени в нашей программе появились бы опыты, так или иначе связанные с космосом, с астрономией. Но как это сделать, я пока не придумал, хотя времени для размышления у меня здесь предостаточно. Хочется сделать это тонко и остроумно. Но как? Загипнотизированный представляет себя космонавтом на другой планете? Но не будет ли это смотреться комично? Астрономические загадки? Но будут ли они понятны и интересны всем? Думаю, думаю так, что начинают гореть уши, но пока еще ничего не придумал. Давай и ты подумаешь отдельно от меня, дорогая моя, а когда я вернусь домой, мы обменяемся мыслями.