Ласточка-звездочка - Виталий Семин Страница 32

1

Как по-домашнему пахнет городской асфальт, когда ступаешь на него после долгой разлуки! Как прочен под ногами после степной пыли и грязи неудобный булыжник! Как четка и знакома планировка улиц! И главное — все на месте: и дом с колоннами, и тень от него, и даже сыростный запах подворотен на теневой стороне улицы. Кажется, именно его тебе так долго и не хватало.

Сергей был счастлив. Если бы ему сейчас поручили быть экскурсоводом! Правда, он не очень-то знал историю города и не мог бы дать справку, кому принадлежали до революции массивы огромных зданий вокруг центрального рынка, к которому он сейчас поднимался от моста, и на чьи сбережения был построен рыночный собор — гигантское предприятие, пропахшее не только ладаном, но и копченой селедкой, гниющими овощами, мучной пылью. Знания Сергея о городе были более земного или, вернее, «асфальтового» характера. Они достигались подробным изучением тротуаров и мостовых — не валяются ли там интересные фантики? — близостью к шершавости стен. Это вовсе не преувеличение — Сергей изучал здания своего города руками, пальцами. Шел куда-нибудь, задумавшись, и вел пальцем по стене. Он помнил каменные глыбы «под гранит», из которых сложено здание государственного банка, гладкий, отлакированный кирпич шестиэтажного Дома Советов. В зависимости от того, как часто перескакивал его палец с камня на камень, с кирпича на кирпич, работала и его фантазия. Он даже заранее настраивался мечтать под стены государственного банка или под стены строительного института.

Степь совсем не понравилась Сергею. Ему вообще еще совсем не нравилась природа. Он и раньше не любил выезжать из города. Томился в пионерских лагерях или где-нибудь в доме отдыха с родителями. Не увлекали его особенно ни Кавказские горы — однажды он был в Пятигорске с отцом, — ни Черное море. Ему больше чем достаточно было своего города, своей реки. Ведь он еще так мало и так плохо знал свой огромный город, свою великую реку. Всего лишь десяток центральных кварталов, всего лишь кусок набережной и пляжа. Огромный мир, увлекательный и яркий мир, полный тайн и загадок, еще продолжал открываться ему в его собственном городе.

Сергей поднимался от моста и с превосходством одержавшего крупную победу человека поглядывал на нервничавших шоферов и возчиков, рвавшихся из города. Сергей их чуточку презирал. Его не заражала их паническая суетливость, их мгновенно загоравшиеся и мгновенно обрывавшиеся споры. Они удирали из города, а он шел в город и собирался надолго здесь остаться. Ему не к чему было суетиться. Кроме того, он прошел уже метров сто по улице, а еще не заметил ничего такого, что оправдывало слухи о тяжелых бомбежках и пожарах. Мост был цел. Вода в реке не хранила следов падавших сюда бомб. Мостовая, поднимавшаяся к рынку, как всегда, остро пахла рыбой и овощной гнилью — сюда после каждого дождя стекала вода с рыночной площади.

И вдруг Сергей наткнулся на яму. Яма была глубокой, словно ее долго и упорно рыли. Неизвестно только, куда девали землю, — края ямы были аккуратно и гладко врезаны в булыжник мостовой. Сергей первый раз в жизни видел такую яму и потому не сразу понял — воронка. Должно быть, бомба была не очень крупной — здания по обе стороны улицы остались целы, лишь вылетели стекла из всех окон да густо иссечены стены от тротуара до второго, а местами и до третьего этажа. Фантазия Сергея испуганно заработала: он представил себя здесь в тот самый момент, когда бомба рванула воздух. Мог бы он как-нибудь спастись? Если бы лег вон там, на тротуаре? Тогда бы его пробили четыре осколка, до костной белизны выщербившие стену. Сергей осматривал рваные следы на штукатурке, мысленно укладывал между ними свое тело и никак не мог уложить. Нигде между этими следами не оказывалось столько места.

Сергей прибавил шагу и опять наткнулся на яму, потом еще на одну. Бомбы, которые взрывались здесь, не уничтожали зданий, для этого им, наверно, не хватало силы. Они рассыпались на множество осколков, и в том, как тщательно прошивали осколки все пространство вокруг воронки, как густо они ложились на стены как раз на уровне человеческого роста, была не оставлявшая места надежде угроза.

Сергей заспешил. Теперь он по-новому услышал торопливые сигналы автомобилей, лязг тележных колес по мостовой, и его тоже охватили настороженность и нетерпение.

Он свернул от потока машин и людей в сторону, на боковую улицу. Эта была старая, булыжная улица с многоэтажными акациями, которым давно уже малы оставленные когда-то в тротуарах оконца. И раньше на этой улице было немного прохожих, а теперь ни одного. Улицу словно выключили. И вообще в городе было что-то выключено. В самом воздухе чего-то не хватало, кислорода, что ли? Во всяком случае, дышалось тут напряжённо. Сергей заметил, что он словно не шёл, а перебегал от подворотни к подворотне. Дойдет до одной и прицеливается, где другая, ближайшая…

И опять натыкался на ямы. Но даже если не было ям, под ногами хрустела стеклянная крошка. Иногда полквартала Сергей ступал по черно-синим осколкам патефонных пластинок. Как будто после дикого кутежа пластинки швыряли с верхних этажей или как будто здесь по соседству — фабрика звукозаписи, с заднего двора которой сюда вывозят бракованную продукцию. Сергей поднял один черно-синий осколок и догадался — обыкновенное оконное стекло, побывавшее в сильном огне.

Иногда Сергею попадались кварталы, почти не затронутые бомбежкой. Но и они были пустынны, и там в воздухе млело напряжение.

Сергей шел в школу. Он свернул на трамвайную линию. Кое-где над улицей тонкая сеть из трамвайных проводов не была потревожена. Местами она спускалась к мостовой. Удивительно, трамвайный провод всегда казался Сергею тонким, а вот тут, на земле, было видно, что проволока очень толста.