Заговор, которого не было... - Георгий Миронов Страница 32

Начальник оперативного отдела ВЧК товарищ Гольдсгейм над показаниями Матвеева, должно быть, всплакнул и, будучи сам чисто пролетарского происхождения, решил помочь брату по классу.

И написал докладную записку по инстанции с ходатай­ством за наивного пролетария, а в заключении по делу предложил ограничиться направлением Матвеева в конц­лагерь сроком на два года.

Опытный работник, товарищ Гольдсгейм хорошо по­нимал, что и за меньшие преступления участников «За­говора Таганцева» вели на расстрел. А Матвеев, как ни кру­ти, уже попал в группу «финских шпионов», и изъять его оттуда не представлялось возможным. Так и родилось замечательное творение начальника оперативного отдела в жанре социальной оды, уникальный исторический до­кумент:

Отбираю из него аргументы Гольдсгейма:

«1. Г-н Матвеев впоследствии категорически отказался от своих услуг белому агенту (предлагавшему изобрести те­леграф между Россией и Финляндией. — Авт.).

2. Он по своему социальному положению пролетарий.

3. Он за преданную и усиленную работу на телеграфе Николаевской железной дороги был избран рабочими ге­роем труда.

4. Он действительно был введен в заблуждение о дей­ствительной цели Сергеева» (это тот самый «белый агент», который якобы заставлял телеграфиста провести телеграф между двумя державами. — Авт.).

Что ни фраза — штрих к портрету эпохи. Чего стоит хотя бы трогательная и романтическая страница биографии: «был избран рабочими героем труда»...

Читатель, наверное, уже совершенно спокоен за Матве­ева. И готовится в следующей фразе прочитать об освобож­дении из-под стражи или, на худой конце, об отправке на принудработы в лагерь робкого телеграфиста. Не спешите радоваться.

В справке, подготовленной прокурором, с печальным юмором констатируется:

«Учитывая изложенные в этом заявлении заслуги, Пре­зидиум Петроградской губчека 3.10.21 г. приговорил Мат­веева В. А. к расстрелу».

«Дело» об «информаторах-иностранцах»

Всякая уважающая себя шпионская организация кроме резидента имеет еще и сеть информаторов, тех, кто по идейным соображениям или за деньги передает разведыва­тельные данные.

Естественно, были «назначены» в «финскую шпионско-белогвардейскую группу» и информаторы.

Первым среди них был Нильс Баклунд. Но с ним, судя по сохранившимся в архивах материалам дела, вообще стран­ная история приключилась. Н. О. Баклунд, слушатель Се­веро-Западного управления водного транспорта (уже про­фессия вызывает некоторое удивление, но так записано следователем в 1921 г.), по делу допрошен не был. Нет ни­каких данных ни о его аресте, ни о его жизни до момента приведения приговора в исполнение. А приговорен он был и расстрелян, судя по хранившемуся в деле Постановле­нию Президиума ПЧК, 3 октября 1921 г. Где — неизвестно. А вот за что — сказано. «За передачу сведений о состоянии Шлиссельбургского порохового завода своему брату Ялмару Баклунду — руководителю белогвардейской организа­ции в Финляндии».

Другим «крупным разведчиком» из «финской группы» был, конечно же, Константин Васильевич Гримм, 1891 г. р., скромный служащий МУЗО г. Петрограда. Данных об его аресте в деле нет.

Но есть прелюбопытный документ, детективная основа которого, надеемся, разбудит фантазию читателей.

Шестого сентября 1921-го г. заместитель Уполномочен­ного Германского правительства в Москве, руководитель Центрального бюро по делам пленных господин Шотте об­ратился с запросом в Отдел стран Запада Народного ко­миссариата иностранных дел. Г-на Шотте интересовало, за что арестован 5 сентября 1921 г. в Петрограде германс­кий подданный Константин Гримм. Г-н Шотте с большой печалью описал, как, опираясь на «п. 6 Русско-Германско­го договора от 6.05.21 г.», он «отправился выяснять обстоя­тельства дела на квартиру гр-на Гримма № 13, в доме № 102 по проспекту имени 25 Октября, где и был задержан со­трудником ПЧК».

Там германский дипломат предъявил напечатанные в его «карточке» выписки из приказа № 1169 от 21.09.20 г. ВЧК, после чего сотрудник ЧК отвел его на Гороховую 2, где ему были возвращены документы и даны разъяснения.

Видимо, за дальнейшими разъяснениями германский дипломат обратился в Народный комиссариат юстиции.

После чего 13.09.21 г. нарком Литвинов и заведующий От­делом стран Запада Наркоминдел Якубович обратились к заместителю Председателя ЧК Уншлихту за новыми разъяснениями. Им, как и герру Шотте, было непонятно, почему без достаточных на то оснований, нарушая имею­щиеся между двумя странами договоренности, средь бела дня арестовываются иностранные граждане? И более того, просили руководство ВЧК впредь таких дипломатических ляпов не допускать.

Ответа на это обращение из ВЧК не последовало. Да и что писать дипломатам, что обещать, если ровно через сут­ки после получения письма из Наркоминдел иностранный подданный Константин Васильевич Гримм, фактически без суда и следствия, ибо все инкриминируемые ему пре­ступления доказаны не были, был расстрелян за «нелегаль­ную переписку с заграницей и прием курьера финской раз­ведки».

«Шестерки» из «колоды» Петрочека

Те, о ком я рассказал выше, шли у Петроградских следо­вателей как «козырные карты», остальным пришлось иг­рать роли шестерок.

Вот, например, Александр Сергеевич Нечаев, 1884 г. р., шофер автомастерской № 1 Петроградского военного ок­руга. Он честно на первом же допросе показал, что дей­ствительно получал от своей жены, проживающей в Фин­ляндии, письма и продукты. Этого оказалось достаточным, чтобы... приговорить шофера к расстрелу.

Еще обиднее сложились обвинения против зав. Отде­лом снабжения РОСТА Константина Давидовича Тумано­ва, родившегося в 1892 г. в Тифлисской губернии. Он дей­ствительно передал участнику «Петроградской боевой организации» несколько газет и... «Азбуку коммунизма» Н. Бухарина и был расстрелян как активный участник этой организации, «снабжавший ее газетами для отправки в Финляндию». Коммунистам питерским наградить бы со­трудника РОСТа за пропаганду идей коммунизма за грани­цей, а его — к стенке. Видно, трудно складывалась в кори­дорах Петрочека «Финляндская разведгруппа», пришлось подключать к ней и шофера Нечаева, и снабженца Тумано­ва, и домохозяйку Андреевскую. Правда, В. Н. Андреевскую и ее дочь, машинистку Управления «Севзапстрой» Т. Н. Анд­реевскую заключили в итоге всего на год в лагерь — на при­нудительные работы послали родовитых дворянок. С одной стороны, вроде бы радоваться должны, что не рас­стреляли. С другой стороны — действительно ни за что. Хотя бы для приличия записали в обвинительном заключе­нии какой-нибудь шпионаж в пользу финской разведки — как-никак, дочь все-таки работала в «Севзапстрое», могла копирку с секретными приказами воровать и пересылать в финский генштаб. Но в этом направлении фантазия следо­вателей почему-то не сработала. И отправили в лагерь Веру Николаевну Андреевскую, 1864 г. р., и ее дочь, Татьяну Сергеевну Андреевскую, 1887 г. р., вот за какое анекдоти­ческое, с точки зрения нормальной логики, преступление: за факт знакомства с «великим князем Михаилом Федоро­вичем Романовым, князем Волконским, князем Кураки­ным, графом Бениксен и его женой графиней Ольгой». Но поскольку факт знакомства в представлении следователя выглядел, видимо, слабовато, он приписал к обвинитель­ному заключению: «а также за факт продажи в 1918 г. по поручению своего мужа, бывшего генерал-губернатора (так в тексте. — Авт.) Орловской губернии, проживающего в Финляндии с 1917 г., за 1575000 руб. своего имения князю Волконскому». Обвинение столь запредельное, что и ком­ментировать его не хочется. И поехали две российские дво­ряночки в лагерь, на лесоповал. Чтоб неповадно было зна­комиться с кем ни попадя, тем более продавать свои име­ния так задешево... И все-таки дворяночкам повезло. Потому что представительница другого славного рода рос­сийских дворян Ольга Викторовна Голенищева-Кутузова, 1889 г. р., сестра милосердия Детскосельского лазарета, че­ловек истинно православный и праведный, судя по расска­зам всех, ее знавших, была приговорена к расстрелу за не более серьезные преступления: та же связь с заграницей. Парадокс же «Дела» Голенищевой-Кутузовой в том, что она по характеру своей работы в Российском Красном Кресте не только имела в прошлом, но и должна была иметь контакты с сотрудниками аналогичной организации в Финляндии — «Белого Креста». Это так же естественно, как естественно было Вере Николаевне Андреевской пере­писываться с мужем и выполнять его поручения, дружить с людьми «своего круга», в который входили даже не просто князья, но и великие князья. Конечно, с точки зрения большевиков 1921 г., это все криминал. Но неужели труд­но себе представить: совсем недавно это было нормаль­ным... Нуда что там, корить следователей «незабываемого 1921-го» и удивляться их логике и «революционному пра­восудию». Словом, расстреляли Ольгу Викторовну. Рас­стреляли сестру милосердия за связь с организацией мило­сердия — «Белым Крестом». Это следователям показалось серьезнее, чем инкриминируемая Андреевским «связь с царской семьей».