Белое дело в России: 1917-1919 гг. - Василий Цветков Страница 32

Совершенно беспрецедентным было и решение передать власть не существовавшим структурам, а новообразованным. Если возможность «отсрочки» принятия Престола в ожидании поддержки со стороны всенародного представительного Собрания диктовалась Великому Князю Родзянко и Львовым, то очевидно, что передача власти Временному правительству стала результатом усилий «кадетских юристов» (по выражению Родзянко) В.Д. Набокова и «осторожного и тонкого специалиста по государственному праву» масона Б.Э. Нольде, редактировавших акт Михаила Романова («… прошу всех граждан Державы Российской подчиниться Временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему и обеспеченному всею полнотою власти впредь до того, как созванное в возможно кратчайший срок, на основе всеобщего прямого равного и тайного голосования, Учредительное собрание своим решением об образе правления выразит волю народа…») (29).

По мнению ортодоксальных сторонников «самодержавной модели», акт Михаила представлял собой «самый необычайный, самый незаконный, самый невероятный документ, известный в истории». Эмигрантский писатель И. П. Якобий отмечал: «Не отрекаясь от Престола, а лишь временно отказываясь от «восприятия» верховной власти, Великий Князь парализовал на неопределенный срок всякую возможность не только реставрации, но хотя бы предъявления другим лицом права на Престол, который вакантным еще не мог почитаться».

Тем не менее «невероятность» акта Михаила Александровича еще не означала факта отсутствия власти в новой, послефевральской России. По оценке Якобия, «в акте заключалось указание на недействительность существующих основных законов – что превышало права не только Великого Князя, но и царствующего Монарха, – и впервые признавалась законная власть самозваного Временного правительства… официально до сих пор шла речь об ответственном министерстве, и первый его председатель, князь Львов, был назначен Высочайшим Указом. Об этом в акте Великого Князя нет ни слова: под эгидой Члена Царствующего Дома законное все же Правительство Львова превращается в революционное; цепь престолонаследия прерывается, основные законы отменяются, и самый акт, подписанный Великим Князем, является свидетельством о смерти Императорской России».

Слова фразы о «всей полноте власти» Временного правительства принадлежали Набокову. Он же написал и сам текст акта, лишь подписанный Михаилом. Набоков признавался в своих воспоминаниях: «Мы не видели центра тяжести в юридической силе формулы, а только в ее нравственно-политическом значении». Тем не менее именно актом Михаила Романова, составленным «кадетскими юристами», была продекларирована власть Временного правительства: «Акт… подписанный Михаилом, был единственным актом, определившим объем власти Временного правительства и вместе с тем разрешившим вопрос о формах его функционирования, – в частности (и главным образом), вопрос о дальнейшей деятельности законодательных учреждений». Изначально правительство должно было стать лишь авторитетным коалиционным «кабинетом», ответственным перед законодательными палатами. После акта «считалось установленным, что Временному правительству принадлежит в полном объеме и законодательная власть» (30).

Но сам Великий Князь считал свое решение вполне оправданным. Он формально не отказался принять Престол, но в то же время смог избежать, как ему казалось, ненужного кровопролития, неизбежного в случае «подавления революции». С другой стороны, его собственная жизнь также подвергалась опасности со стороны непримиримых противников монархии. По воспоминаниям Н. Могилянского, 11 марта на завтраке у Великого Князя Георгия Михайловича Михаил сказал: «Я очень обязан тем, кто отговорил меня. Ведь в случае моего согласия было бы страшное кровопролитие… Я не хотел быть виновником капли русской крови…» Об опасности гражданской войны Великий Князь вспоминал неоднократно (31).

По оценке депутата Н. В. Савича, Великий Князь своим актом «передавал как бы всю власть целиком Временному правительству, делал его совершенно независимым от Думы, освобождал его от необходимости какого-либо с ней общения и сотрудничества в деле управления страной. Текст Государя вводил у нас не только конституционное, но и парламентарное правление, текст В. К. Михаила, написанный лицами, приглашенными для того Временным правительством, вводил режим «самодержавной» олигархии, передавал полноту власти небольшому числу лиц, ни перед кем не ответственных, ни на какие реальные силы в стране не опирающихся…» (32).

Данное замечание Савича весьма точно в части оценки сложившейся власти Временного правительства. Сразу же после прекращения сессии Государственной Думы (по указу Государя от 26 февраля 1917 г.) ее сеньорен-конвент (Совет старейшин, или Президиум) принял решение «не расходиться, депутатам оставаться на своих местах». Сеньорен-конвент имел право, позволявшее ему сохранять легальный статус – он мог действовать на постоянной основе, даже в перерыве между сессиями. От лица сеньорен-конвента стал действовать Временный Комитет Государственной Думы, образованный на частном совещании ее депутатов в полуциркульном зале Таврического дворца днем 27 февраля. С фразы депутата – члена кадетской фракции и члена «Прогрессивного блока» масона Н. В. Некрасова – «у нас теперь власти нет, а потому необходимо ее создать», фактически началось формирование новой политической модели управления. Наиболее простым путем стало бы создание нового правительства с полномочиями «ответственного министерства», о чем представители сеньорен-конвента (Родзянко, Некрасов, Савич, И. И. Дмитрюков) прежде вели переговоры с Великим Князем Михаилом Александровичем и с председателем Совета министров князем Голицыным. Эти переговоры повлияли, в частности, на издание «Манифеста Великих Князей». Но данный вариант был отклонен Государем, еще надеявшимся в те дни (27–28 февраля) на возможность оперативного подавления «беспорядков в столице» (с этой целью в Петроград с «чрезвычайными полномочиями» направлялся генерал-адъютант Н. И. Иванов) (33).

Наиболее радикальные действия во время частного совещания 27 февраля предлагались представителем Петроградского Совета В. И. Дзюбинским: или стать верховной властью сеньорен-конвенту, или, игнорируя указ Государя о перерыве сессии, объявить Думу Учредительным Собранием. Однако и эти предложения были отвергнуты. По мнению Родзянко, «председателю Государственной Думы оставить Государственную Думу без главы, приняв в свои руки власть исполнительную, представлялось тоже совершенно невозможным, так как Дума была временно распущена и выбирать ему заместителя было невозможно». Член ЦК кадетской партии князь Д.А. Шаховской внес предложение: «Раз Дума распущена, но сеньорен-конвент имеется, он может выбрать членов комитета, которым и передаст власть». Поддержанное Родзянко и большинством собравшихся на частное совещание депутатов, данное предложение стало основой для последующих действий думцев. Сразу же после голосования сеньорен-конвент сформировал Временный Исполнительный Комитет Государственной Думы (12 депутатов во главе с Родзянко). Наряду с возникшим «по инициативе масс» Петроградским Советом он стал первой властной структурой в начинавшейся «русской смуте». В выпущенной листовке Комитет заявлял, что он «при тяжелых условиях внутренней разрухи, вызванной мерами старого правительства, нашел себя вынужденным взять в свои руки восстановление государственного и общественного порядка…». От имени Комитета велись переговоры с Государем. Явочным порядком Временный Комитет осуществлял контроль за транспортом, продовольственным снабжением, начал формирование милиции, назначил своих комиссаров в министерства и государственные учреждения (34).