Крымская кампания 1854-1855. Трагедия лорда Раглана - Кристофер Хибберт Страница 31

Тотлебен сразу понял, что за этот срок невозможно превратить город в неприступную крепость. Оборона берега с запада была надежной. Построенные батареи артиллерийских орудий позволяли надежно контролировать вход в бухту. Кроме того, входу вражеских кораблей в Севастополь препятствовали затопленные по приказу Меншикова корабли Черноморского флота. Этот шаг вызвал на глазах адмирала Корнилова слезы ярости и унижения, поскольку оставшийся флот оказался запертым в городе. Но в свою очередь, союзники тоже не могли войти в город. Наступление с востока тоже имело бы мало шансов на успех, поскольку вход в бухту с этой стороны представлял собой узкое длинное ущелье, ограниченное высокими скалами. Расположенные там артиллерийские батареи при поддержке кораблей Черноморского флота с легкостью отразили бы попытку вражеских кораблей прорваться в гавань. Тотлебен считал, что после победы на Альме противник попытается атаковать город с севера. И без того огромный, форт Звезда был значительно усилен. Кроме того, на этом направлении были построены дополнительные оборонительные укрепления. И все же Тотлебен, как и Раглан, знал, что даже теперь удержать город на этом направлении практически невозможно ^[16].

Но, к счастью, союзники направились вокруг города, чтобы осуществить штурм с другой стороны. Теперь Тотлебен мог приложить весь свой талант и энергию для укрепления южного участка обороны. Учитывая упорное нежелание князя Меншикова тратить значительные средства на оборонительные сооружения под тем предлогом, что союзники никогда не смогут подойти к Севастополю, сделать предстояло очень много. И Тотлебен лично контролировал проведение работ, день и ночь разъезжая на огромном черном жеребце вдоль линии артиллерийских позиций от одного участка к другому. Оставив в общем с вице-адмиралом Корниловым кабинете массу нераспечатанных писем, приказов и директив, он сам устанавливал орудия, определял для них секторы обстрела, налаживал взаимодействие между артиллерийскими батареями, добиваясь, чтобы незаконченная система обороны смогла выстоять еще один день, еще несколько часов, которые будут использованы для ее дальнейшего усовершенствования.

25 сентября адмирал Корнилов наблюдал за передвижением союзных армий в долине реки Черной из окон высокого здания морской библиотеки. Он понял, что вскоре союзники нанесут удар на южном участке обороны, где инженерные сооружения представляли собой всего лишь беспорядочно расположенные среди многочисленных проемов в стене насыпи из песка и гальки. Но шаг за шагом то, что генерал Кэткарт презрительно назвал «парковой оградой», превращалось в хорошо организованную систему укреплений на участке в 4 мили. 7 артиллерийских бастионов были построены полукругом, что давало возможность огнем расположенных ближе к городу фланговых батарей поддерживать орудия в центре, находившиеся на большем отдалении. В западной части, почти около моря, располагался Карантинный бастион; затем – Центральный бастион. В центре нацелились в сторону противника, подобно острию стрелы, Флагманский бастион и Большой редан. Сзади и к востоку от редана находился Малахов бастион, еще восточнее – Малый редан. Из города были вывезены и установлены в бастионах тяжелые орудия. Орудия меньшего калибра расположили между ними. Матросы снимали с кораблей морские орудия. Женщины тащили чаны и корзины с ядрами и гранатами. Из тюрем освободили заключенных; вооруженные кирками и лопатами, они теперь трудились на строительных работах. Кричащие от восторга дети помогали родителям строить песочные крепости. Днем работали при солнечном свете, ночью – при свете многочисленных костров и факелов.

Дни и ночи сменяли друг друга, а штурма, которого напряженно ждали каждый день, все не было. 28 сентября из ставки князя Меншикова в город прибыл лейтенант Стеценко, который интересовался «положением дел в Севастополе». Посланцу князя объяснили необходимость усилить гарнизон города. Через два дня прибыл сам князь, которому снова повторили просьбу увеличить численность оборонявшихся войск. Однако Меншиков, в армию которого из Одессы прибыло 10 тысяч солдат, колебался, ведь он потерял очень много офицеров в сражении на Альме. Армии союзников были очень сильны. Он как раз собирался совершить маневр, в результате которого создавалась угроза правому флангу неприятеля. Вице-адмирал Корнилов вышел из себя и написал князю письмо протеста, копию которого намеревался отправить царю. Наконец Меншикова удалось убедить, что больше медлить нельзя. 1 октября в город вошли 14 батальонов русской пехоты. К 9 октября гарнизон Севастополя увеличился на 28 тысяч солдат и офицеров.

Теперь вице-адмирал Корнилов мог чувствовать себя в безопасности. «Не важно, сколько солдат противник сосредоточит на южном участке бухты, – писал он, – теперь мы не боимся, что не сможем отразить штурм. Разве что Бог отвернется от нас. Ведь на все его воля, и, что бы он ни делал, люди должны смиренно повиноваться ему, ибо он всегда прав».

Тотлебен тоже мог позволить себе вздохнуть с облегчением. С каждым днем оборона становилась все прочнее. Когда стало ясно, что союзники намерены перейти к осаде города, войска гарнизона восприняли это известие так, будто выиграли великую битву. Как писал Тотлебен, «каждый радовался этому счастливому известию».

Три недели союзники не предпринимали на юге города никаких действий. Их орудия молчали. Корабли флота спокойно стояли на якоре. Только колыхание на ветру тысяч палаток напоминало о присутствии огромных армий, а недавно отстроенные укрепления свидетельствовали об их намерениях.