Генерал Краснов. Как стать генералом - Станислав Зверев Страница 31

Бродишь по Харбину, присматриваешься к его жизни и понять не можешь, что это такое… Точно «пир во время чумы». Вот небольшая, разношерстная команда запасных с ружьями построилась у госпитальной часовни, в которой виднеются два просто заколоченных гроба, а мимо несется с дикими вскриками компания в енотовых папахах, извозчики нахлестывали лошадей, и накрашенные девицы, рыжая и черная, визжат на всю улицу. Эти встретили утро и мчатся куда-нибудь сорвать тоску и усмирить разгоревшиеся страсти…

Вот за печальной колесницей идет, рыдая, молодая вдова, а из окна, обнявшись с офицером, глядит полураздетая американка из штата Бердичев. И смотрит мутными глазами на эту печальную процессию офицер и думает: «Сегодня ты, а завтра я». И еще страстнее, еще горячее целует холодные щеки и накрашенный губы дорогого предмета…

Там из палаты несут в операционную тяжелораненного, и он немолчно стонет и плачет, чуя беду; и плачут две сестры, провожая его на болезнь и страдания; и тут же третья, жена офицера, счастливая приездом мужа, приехавшего на несколько дней с позиции; взволнованная, с сияющими счастьем глазами, шепчет слова любви…

…Сегодня ты, а завтра я…».

В более раннем очерке Краснов сравнивал Мукден с Москвой, теперь — Харбин с Петербургом. Сравнение справедливо: по приказу Императора Николая II в маньчжурских болотах из китайского поселка возник город, ставший теперь красивым шестимиллионным гигантом с небоскребами. Запроектировали его в Петербурге, лес для первых церквей привезли из Вологды. Строился он со скоростью, сравниваемой с социалистическими рекордами 30 лет спустя.

С невероятной быстротой возводились дома, причем, многоэтажные. К 1917 г. в Харбине проживало 100 тысяч русских — больше, чем китайцев.

Куропаткину очень не нравились корреспонденции из тыла Армии, но упрек он справедливо адресовал журналистам, оставшимся жить в тылу [52]. Краснов, разделявший с войсками все тяготы и переживания, заслужил его одобрения. Все написанные очерки составили два тома книги «Год войны. 14 месяцев на войне», с дополнениями и перестановкой для взаимосвязи очерков, а также с небольшой стилистической правкой. Сравнивая вышеприведенный талантливый очерк с его книжным вариантом, можно заметить незначительные исправления: восточно-китайская железная дорога правильно названа Китайской Восточной (принято сокращение КВЖД, на ее постройку России потратила сотни миллионов рублей золотом), убраны тире после «то» во втором абзаце, раскавычен фразеологизм пир во время чумы. То есть, текст Краснов потом дорабатывал для книжного издания. Раньше книгу под названием «Год войны» о 1877 г. написал В. И. Немирович-Данченко, корреспондент при Скобелеве, отправившийся на войну и в 1904 г. Многие очерки Краснова из «Русского инвалида» и Немирович-Данченко из «Русского слова» вместе печатались в выпусках сборника «Наши казаки на Дальнем Востоке» в 1907 и 1910 гг. Статьи с Японской войны составили последнюю книгу Немировича-Данченко «Слепая война», хотя Василий Иванович дожил в эмиграции до 18 сентября 1936 г., а его творческое наследие по объему сравнимо с трудами Краснова или Амфитеатрова.

За неполный год войны 1904-го Император присутствовал при отправке воинских частей из многочисленных городов России и принимал у себя отличившихся на фронте: выживший командир «Петропавловска» Н. М. Яковлев, генерал Случевский перед отправлением на войну с X корпусом, раненый под Вафангоу артиллерийский офицер Клепиков, офицеры «Варяга».

3 января 1905 г. Государь принял Краснова в Царском Селе, записав в этот день: «Утро было занятое, погулять не успел. Завтракали: д. Алексей и д. Сергей, приехавший сегодня из Москвы по случаю оставления им генерал-губернаторства и назначения главнокомандующим войсками Моек. воен. окр. Сделал с ним хорошую прогулку. После обеда он уехал обратно. Приняли атаманца Краснова, кот. приехал из Манчжурии; он рассказывал нам много интересного о войне. В «Рус. инвалиде» он пишет статьи о ней».

После опубликования Дневника советской властью республиканцы даже на личных записях Императора стали возводить свои оскорбления на автора, который не для них делал краткие записи и не должен был везде ставить пометки, рода: «вы только не подумайте, что запись о Марии Федоровне и сожаление о жертвах 9 января равнозначны, это далеко не так…» По такому шаблону, Государь не имел права записывать, что в день гибели гр. Ф. Э. Келлера стояла хорошая погода. Монархофобы все готовы использовать для подтверждения своей клеветы, хотя логично, что при том объеме работы, которую выполнял Император, он не мог, даже если бы вдруг хотел, записывать все государственные дела и вопросы, которые Он решал, поэтому в Дневник чаще попадали невинные развлечения и встречи. Интересно, что Д. Волкогонов, ознакомившийся с содержанием дневника Брежнева, пришел к выводу, что в сравнении с ним Николай Второй Шекспир. Случаи с упоминаниями П. Н. Краснова уникальны тем, что Государь, постоянно и много читавший, никогда больше не отмечает ни одного публициста, как Краснова 11 июля 1904 г. и 3 января 1905 г. Во всяком случае, ни одного за годы Дневника, опубликованные издательствами «Полистар» и «Орбита» в 1991 г., которые есть в моем распоряжении.

Согласно A. A. Смирнову, следующие дни Краснов проводил с супругой в Москве. События 9 января прошли мимо него, а для мифологизации общественного мнения они сыграли огромную роль. Республиканцы спешили пользоваться неудачами войны. Основанный в Швейцарии в июле 1903 г. «Союз освобождения» к сентябрю 1904 перебирается в Париж. Совещания революционеров проводили: основатель новых масонских лож профессор М. М. Ковалевский, И. И. Петрункевич (будущий член ЦК к.-д.), Н. Н. Львов, князь Д. И. Шаховский, В. Я. Богучарский, С. Н. Прокопович, П. Д. Долгорукий, П. Милюков и П. Струве, Е. Азеф, Чернов, Натансон, а также представители польских, латышских, армянских, грузинских, финских, еврейских сепаратистских группировок. Парижское совещание вынесло резолюции об «уничтожении самодержавия», замене его «свободным демократическим строем на основе всеобщей подачи голосов» и о «праве национального самоопределения» народностей Империи. В ноябре трое масонов из «Союза освобождения» — Кускова, Прокопович и Богучарский встречаются с Гапоном и согласовывают с ним последующие действия, 7 января Гапон последний раз совещался с масонами-«освободителями». События развиваются строго последовательно. В конце декабря создается многотысячная забастовка на Путиловском заводе, распространившаяся на многие другие предприятия, парализуя оборонную промышленность в разгар военных действий. Организаторами забастовки явились Г. Гапон и П. М. Ру-тенберг. Количество бастующих с 15 тысяч 4 января к 8 января было доведено до 111 тысяч. Провокация 9 января была запланирована идеально: рабочим представили петицию с требованиями чисто экономического характера, не задевая политику; распространили слух о желании Царя видеть рабочих, и что в 14 часов 9 января Он будет ждать их на Дворцовой площади. Духовный сан Г. Гапона и обращение к Царю подразумевали крестный ход, поэтому были взяты иконы и царские портреты, с революционным митингом несовместимые. Гапон отправляет 8 января письмо министру Внутренних Дел: «…Рабочие и жители Петербурга разных сословий желают и должны видеть Царя 9 сего января. Пусть он выйдет, как истинный Царь, с мужественным сердцем к своему народу и примет из рук в руки нашу петицию…» Ставка была беспроигрышной: в случае неявки Николай II «порвет» свою связь с народом, а если выйдет, — то окажется во власти толпы, и все гарантии о неприкосновенности Его личности перестанут что-либо значить. Наступило 9 января. День предполагаемого цареубийства.