Век Екатерины Великой - София Волгина Страница 31

Мужа своего Великая княгиня видела по большей части тогда, когда нужна была ее помощь или совет.

Увлекшись охотой, Петр Федорович принялся дрессировать своих легавых, коих держал в своей половине дома. Дрессировал он их крайне жестоко, так, что собаки постоянно жалобно скулили и визжали. Однажды, не выдержав визга, Екатерина открыла дверь на его половину и увидела, что Великий князь держит собаку за ошейник на весу, а мальчик-калмык – за хвост. При том Петр бил ее кнутом. Ничего не сказав, расстроенная Екатерина вышла. Говорить было бесполезно – сие лишь разозлило бы его. Великая княгиня давно заметила: у наследника отсутствует грань предела жестокости. Многие примеры указывали на то, особливо ежели вспомнить недавнюю его выходку с крысой, кою он изловчился убить, а потом еще и повесить на маленькой виселице, сработанной его же руками. Преодолевая отвращение, Екатерина спросила тогда, зачем же он учинил таковое с крысой. Великий князь ответил, что тварь несет заслуженную кару за то, что погрызла его крахмальных солдатиков.

Полюбив охоту, теперь он прилежно занимался воспитанием охотничьих собак. Завел себе друзей среди охотников, которые однажды передали ему, что, мол, некий поручик Бутырского полка, Иосаф Батурин, хотел бы с ним поговорить, но о чем – они не знали. Поручик же не хотел никому открывать сего. Однажды на охоте возле Мытищ Великий князь из любопытства встретился с ним. При виде Великого князя пав на колени, Батурин поклялся не признавать никакого другого государя, окромя него, и делать все, что Великий князь прикажет. Напуганный сим признанием, Петр Федорович пришпорил лошадь и умчался. На следующий день он побежал за советом к жене. Он так и называл ее – «Madam de la Resource», то есть запасная советчица, помощница. По заведенному им обыкновению, он, чуть что, по-мальчишески вприпрыжку бежал к ней за помощью, и, получив ее, бегом удалялся. На сей раз его обеспокоило сообщение охотников, что поручик Батурин арестован и переведен в Преображенское, где находилась Тайная канцелярия. Петр, так преданно любивший своих новых друзей, весьма испугался оказаться замешанным в заговоре. Его опасения оправдались, ибо через несколько дней он узнал, что они тоже арестованы и отвезены в Преображенское.

Выслушав сбивчивый рассказ Петра, Екатерина Алексеевна принялась успокаивать его. Прошло несколько дней, и Великий князь сообщил Екатерине, что приятели его выпущены на свободу, но с условием высылки за границу, и что они велели передать Его Высочеству – они не назвали его имени. Получив сие известие, Петр Федорович запрыгал от радости и долго не мог успокоиться. Что ни говори, а императрица весьма жалела своего племянника и сделала вид, будто он здесь совсем ни при чем. Что касается Иосафа Батурина, то его нашли виновным, ибо у него имелись далеко идущие замыслы: убить императрицу, поджечь дворец, создать переполох и оным преступным способом возвести Великого князя на престол. Поручика Батурина осудили на заключение в Шлиссельбурге до конца жизни.

В течение лета девятнадцатилетняя Великая княгиня – за неимением лучшего и, понеже скука при дворе росла, – пуще всего пристрастилась к верховой езде, остальное же время читала у себя все, что попадалось под руку. Прочитала она некоторые сочинения Готфрида Лейбница, Христиана Вольфа, Жан-Жака Руссо, даже новоявленного немецкого философа – Иммануила Канта. Что касается Великого князя, то, поскольку он лишился своих обожаемых охотников, теперь он выбрал новых любимцев среди камер-лакеев. На даче он продолжал дрессировать свору собак, а когда уставал их мучить, принимался за свою скрипку. Петр не знал ни одной ноты, но имел отличный слух, и для него красота звука заключалась в силе и страстности, которые он и старался извлечь из своей скрипки при помощи смычка. Однако слушатели его темпераментной игры с большим удовольствием избегали бы его концертов, понеже слушать громкий скрип было выше всяких сил. Пуще других мучилась его супруга.

Мария Крузе, продолжавшая наравне с Чоглоковыми быть надсмотрщиком Великокняжеской семьи, настолько смягчилась, что все чаще соглашалась обманывать Чоглоковых, коих все уже возненавидели. Окромя того, Крузе пособничала Великому князю, доставляя по его просьбе разнообразные игрушки, по большей части – оловянных солдатиков, коими он с большим удовольствием забавлялся. Играл он ночью, а днем их прятали в кровать и под нее. Великий князь ложился после ужина первым, и, токмо они оба оказывались в постели, Крузе запирала дверь на ключ, и тогда, встав с постели, Великий князь играл до часу или двух ночи. Волей-неволей Великая княгиня должна была принимать участие в его ночных упражнениях. Размышляя о странностях жизни, Екатерина думала и о своем невыносимом положении, когда она вынуждена спать в нижнем белье в одной постели, под одним одеялом с незрелым мужчиной, который с каждым днем становился для нее все более отвратительным и мерзким. Изменить же таковое положение у нее не имелось никакой возможности. Запасы терпения таяли, Екатерина молилась и просила Николая Угодника о чуде.

Однажды, видимо, проведав о сих ночных забавах, Чоглокова постучала в дверь около полуночи. Ей не сразу открыли, понеже Великий князь, Крузе и Екатерина спешно прятали игрушки. Разъяренная Чоглокова вошла и, не заметив игрушек, стала выговаривать им за то, что заставили ее ждать. Она предупредила, что императрице не понравится, когда та узнает, что они не спали в такой поздний час. После ее ухода Великий князь преспокойно продолжил играть, пока не захотел спать. Екатерина, как всегда, была принуждена дожидаться, пока он не угомонится.

* * *

Великая княгиня крайне удивилась любвеобильности Николая Чоглокова, когда через полгода после его возвращения из Вены выяснились его похождения. Глава большого семейства, отец шестерых детей, неожиданно воспылал любовью к одной из фрейлин.

В период пребывания в Петергофе все фрейлины Екатерины увидели в окна, которые выходили в сад у моря, что супруги Чоглоковы постоянно ходят из верхнего дворца во дворец в Монплезире, на берегу моря, где жила тогда императрица. Дабы узнать причину оных участившихся хождений туда и обратно, камер-фрау Мария Крузе наведалась к своей сестре, старшей камер-фрау самой императрицы. Вернувшись, она радостно сообщила, что все хождения супругов связаны с тем, что у Чоглокова связь с фрейлиной Екатерины Алексеевны, Марией Кошелевой, и что та была в тягости от него. Узнав об оных отношениях, императрица велела позвать Марию Симоновну и сообщила ей, что муж ее обманывает. Государыня Елизавета Петровна не понимала, как могла ее любимая двоюродная сестра не заметить, что любовники встречались у нее под носом. Она настолько возмутилась случившимся, что настаивала на ее разводе с мужем. Мария Симоновна, носившая под сердцем седьмого ребенка, не поверила, посчитав сие наветом и клеветой. Послали за девицей. Ея Императорское Величество сурово взглянула на виновницу и учинила допрос, в ходе коего Мария Кошелева чистосердечно призналась в своем грехе. Ярости Марии Симоновны не было предела! Она напомнила мужу о своей чистой любви к нему, об их детях, о постоянном труде во благо семьи в то самое время, как он, неблагодарный, оказывается, изменял ей. И Кошелева, вестимо, не первая подобная связь у подлого мужа!

Чоглоков ползал на коленях перед женой и императрицей жалкий, весь в слезах. Никто не сочувствовал ему, более того, все надеялись на отставку обоих. Но прошла неделя, и все более-менее успокоилось. Удалили токмо девицу к ее дяде, обер-гофмаршалу Шепелеву, а Чоглоковы остались. Им обоим пришлось пережить тайные презрительные взгляды тех, кто ранее их почитал. Вскоре Малый двор переехал в Ораниенбаум – но без несчастной фрейлины Кошелевой.