Испанская война и тайна тамплиеров - Олег Соколов Страница 31

Сюше улыбнулся, когда ему доложили, что сокровище спрятано в Лериде. Он давно собирался овладеть этой стратегически важной крепостью, на которую в Арагоне опирались все враждебные французам силы, но теперь его решение словно получило одобрение Небес. Всем частям Арагонской армии, не занятым гарнизонной службой, было приказано готовиться к походу.

Лерида! Казалось, что какая-то незримая таинственная связь возникла у де Крессэ с этим городом, где жила его Прекрасная Дама. Теперь оказалось, что замок тамплиеров Лериды скрывал, возможно, и самую большую тайну человечества, сокровенную чашу, которую искали рыцари Круглого стола, чашу, окутанную легендами, чудесный Грааль! Де Крессэ считал теперь часы до начала похода. Но, ожидая в нетерпении грядущей битвы, он трепетал только от одной мысли, что ужасы войны могут коснуться его возлюбленной.

– Я люблю тебя, люблю, люблю!! – твердил он снова и снова, мысленно представляя образ прекрасной Инессы.

Тысячу раз Анри вспоминал фразу, произнесенную красавицей: «Вы оказываете мне слишком большую честь, сеньор кабальеро, но я постараюсь сделать так, чтобы вы не разочаровались».

«Но это же почти признание в любви! – восклицал он мысленно, а потом вопрошал: – Нет, но не могла же она полюбить меня так сразу мгновенно? – И сам себе отвечал на риторический вопрос: – Но я же смог! Я влюбился в нее сразу, как увидел… „Я постараюсь сделать так, чтобы вы не разочаровались…“ Как это прекрасно! Неужели она полюбила меня?! Да, да!! Это так!.. Я люблю тебя, милая, я люблю тебя, люблю!!!»

Анри произносил в уме эти слова, предаваясь мечтам у себя на квартире, твердил их в пути, повторял всегда, за исключением тех мгновений, когда сильные ощущения боя и смертельной опасности прогоняли посторонние мысли. Вот и сейчас долгое ожидание смотра, когда нужно стоять в строю без дела, а голова свободна, позволило молодому офицеру забыться и погрузиться в грезы.

Громкая команда: «Garde а vous!» [28]вывела Анри из прострации. Нежные мысли о любви вспорхнули и улетели, словно птицы, испуганные ружейным выстрелом.

Анри тотчас подтянулся и замер как влитой на своем великолепном послушном боевом коне.

– Сабли вон!! – прокричал полковник кирасир, к полку которого была прикомандирована драгунская рота де Крессэ.

Легким уверенным движением Анри выхватил из ножен палаш и привычным жестом положил холодную полосу стали, чуть касаясь плеча, а эфес опустил на пояс.

– На караул! – резко и четко раздались слова приказа, и в тот же миг трубы всех кавалерийских эскадронов зазвенели торжественно и величественно.

Анри резко поднял эфес своего палаша на уровень подбородка, и сверкающий клинок, словно застыв в воздухе, ярко засиял на солнце.

Сводный оркестр заиграл величественный марш «Маренго», и де Крессэ по команде повернул голову направо, равняясь на приближающегося главнокомандующего. Сюше в полном парадном мундире, переливающемся на солнце сверканием золотого шитья, в окружении целого сонма адъютантов, выделявшихся белизной своих уже хорошо известных Анри ментиков, медленно ехал вдоль фронта. Пехота, взяв ружья на караул, кавалерия, подняв в приветствии сабли и палаши, застыли словно каменные; знамена застыли в торжественном салюте.

Главнокомандующий, воспитанный на службе Императору, невольно подражал великому полководцу. Но это не было дешевым копированием, а происходило естественно и как бы само собой. Ответственность момента, конечно же, подогревала чувства, которые переживали стоящие в строю солдаты и офицеры. Все они знали, что уже через несколько дней встретят смертельную опасность лицом к лицу, и для некоторых из них этот парад станет последним. Сюше останавливался перед центром каждого подразделения и с серьезным достоинством отдавал честь знаменам и штандартам, которые по регламенту стояли в центре развернутого строя.

Оркестр не прекращал играть грозный медленный марш, от которого у де Крессэ мурашки бежали по телу, а командующий, все так же не торопясь, приближался к строю драгун. Наконец генерал замер на коне прямо перед драгунской ротой, пристально взглянув в глаза молодого офицера. При этом он слегка наклонил голову, а на его губах появилась чуть заметная улыбка.

Когда главнокомандующий закончил объезд войск, один из его адъютантов проехал вдоль полков и вызвал из строя всех офицеров. Конным было приказано спешиться.

Анри отдал своего коня солдату и присоединился к большой группе, сверкавшей золотом и серебром эполет. Здесь кивера с пышными красными и желтыми султанами перемежались высокими меховыми шапками, а шляпы офицеров штаба, увенчанные роскошными плюмажами, соседствовали со сверкающими касками кирасир и драгун с длинными конскими хвостами на гребнях. Всего собралось полторы сотни офицеров – гренадеров, вольтижеров, фузилеров, кирасир, гусаров, драгун, артиллеристов, инженеров. Начальник штаба армии бригадный генерал Арисп построил всех в две шеренги, фронтом к главнокомандующему.

Анри хотел было вместе со своим лейтенантом скромно встать во вторую шеренгу, но начальник штаба поманил его к себе и, к огромному удивлению капитана, указал ему на место перед строем. Справа от Анри встал офицер с загорелым мужественным лицом, на нем был коричневый мундир Арагонских стрелков, еще правее – капитан вольтижеров Четырнадцатого линейного и лейтенант гренадеров. Анри увидел, как к строю подошел Монтегю и, подмигнув, встал по левую руку от него, а затем к этой линии избранных присоединились Веслав Гроховский, улыбающийся в седые усы, и молодой лейтенант саперов.

Раздалась команда «Господа офицеры!» – и тотчас строй командиров застыл по стойке смирно.

Сюше легко спрыгнул с коня, которого в тот же миг принял берейтор, и направился к офицерским шеренгам, остановившись в пяти шагах от них. Генерал сделал секундную паузу, инстинктивным жестом оправив свой и без того безупречно сидящий парадный мундир, и громким сильным голосом произнес:

– Господа! Послезавтра утром мы выступаем в по ход. Цель нашего наступления – знаменитая твердыня Испании крепость Лерида. Я нисколько не сомневаюсь, что все стоящие в строю офицеры проявят выдержку, твердость и отвагу в боевой операции, по ка еще непривычной для Арагонской армии, а именно в правильной осаде сильной крепости. Но у меня нет никаких сомнений в том, что в осаде так же, как и в сражениях в открытом поле, так же, как и в уличных боях, вы сможете проявить свою доблесть, а наша артиллерия и инженерные части в очередной раз докажут, что им нет равных во всем мире. Поэтому я не взываю к вашей отваге, ибо для меня является абсолютно непреложным фактом, что армия великого Наполеона не знает себе равных и победит, несмотря на все трудности…

Сюше сделал паузу и продолжил:

– Я хочу сказать сейчас не об этом. Прошу вас уяснить раз и навсегда, что мы воюем не против испанцев, а боремся с мятежниками, сеющими смуту и раздор. С теми, кто, не желая признать законную власть, защищают отжившие порядки, обскурантизм, инквизицию и хаос. Многие из тех, с кем нам суждено сейчас сражаться, поймут это рано или поздно и встанут в наши ряды. Но для этого вы должны непременно соблюдать строгую дисциплину, не позволять вашим солдатам никаких беспорядков, никаких притеснений мирного населения, которое мы должны защищать. Мы ведем войну с врагами, а не с крестьянами и горожанами.