Рубин Рафаэля - Диана Хэгер Страница 31

– Хотите взять ее почитать?

Лицо Донато тут же приняло сконфуженное выражение.

– Боюсь, синьор Санти, я смогу лишь посмотреть картинки.

– Тогда, может, я как-нибудь вам оттуда почитаю.

– Может быть.

Пока Донато наливал вино, Рафаэль наблюдал за тем, как Маргарита медленно подходит к столу и начинает рассматривать окончательный набросок Мадонны. Он очень редко позволял натурщику смотреть на свою работу, особенно если она еще не закончена. Девушка рассматривала набросок, на котором была изображена она сама. Рядом с Мадонной виднелась обозначенная несколькими штрихами безликая фигура святой Варвары. Слева проступал силуэт благоговейно преклонившего колени мужа в тяжелой мантии, папы Сикста II, жившего в третьем веке.

Художник следил за тем, как она коснулась пальцами губ и тихо произнесла:

– Прекрасно.

– Это только начало, – ответил он, подойдя и встав рядом с ней. Пока он пил вино, глоток за глотком, Маргарита перебирала ранние наброски для той же самой картины, лежавшие на столе.

– Я часто беру детали с предыдущих набросков и использую их для картины. В одном хорошо удается схватить жест, в другом передать взгляд.

Донато поднес Маргарите бокал с вином, и теперь все трое смотрели на лежащие перед ними рисунки, на которых была она.

– Вот это получилось отменно, – показал Донато на последний, где было видно только лицо Маргариты, чуть склоненная голова и прямой взгляд. – Она здесь как живая.

– Это первый рисунок, сделанный во время вашего прошлого посещения.

– Первый или нет, но глаза…

– Да, глаза просто великолепны.

– И они точно такие, как у нашей Маргариты!

– Благодарю! – вежливо поклонился Рафаэль. Он не станет говорить им, что со времени прошлой встречи не раз и не два смотрел на этот рисунок, особенно на глаза. Нет, он никогда в этом не признается. Даже себе.

– Боюсь, уже становится поздно, – нехотя произнес он, вспомнив, что ему еще предстоит посмотреть эскизы Джулио для очередной ватиканской станцы и встретиться с Джанфранческо и Джованни, чтобы провести очередной вечер за карточным столом или в постели с проституткой.

– Значит, со мной вы закончили? – спросила Маргарита, поставив бокал с вином. Рафаэль заметил, что она не выпила ни капли.

Обычно на этой стадии работы натурщики были ему больше не нужны. Он делал наброски с лиц и иногда назначал новую встречу, чтобы подобрать краски для глаз и кожи. Но сама мысль о том, чтобы расстаться с ней, вдруг показалась Рафаэлю невыносимой. Он слишком много усилий приложил для того, чтобы привести ее сюда. За те деньги, которые обещаны ее семье, он мог делать столько рисунков с натуры, сколько было нужно для изображения Мадонны.

Во всяком случае, так он себе объяснял свои побуждения.

– На сегодня, да, закончили. Теперь я могу начать писать красками. – Он старался говорить так, чтобы казалось, что он размышляет вслух. – Правда, мне нужно будет, чтобы вы пришли сюда еще несколько раз, дабы я мог подобрать цвета и уточнить выражение лица.

– Хорошо, – согласился Донато, даже не спросив мнения Маргариты. – Мы поможем вам исполнить то, что вы желаете сделать.

Только почему-то мои желания теперь имеют очень мало общего с рисованием, подумал Рафаэль.

– Когда мы сможем увидеть картину? – спросила Маргарита.

– Мне нужно будет какое-то время, потом нам придется встретиться еще несколько раз, и только тогда она может быть вам представлена. Как видите, мне приходится заниматься не только этой картиной.

Рафаэль внимательно следил за выражением ее глаз.

– Вы пишете другую Мадонну?

– О нет, – он улыбнулся ей, не кривя душой. – Совсем другое. Это будет весьма своеобразный портрет. Я бы хотел вам кое-что показать. Не желаете ли пройти со мной?

Глаза Донато перескакивали с Маргариты на Рафаэли. Маргарита тоже посмотрела на зятя.

– Донато тоже может пойти?

– Разумеется.

Он больше ничего им не объяснял, но как только они приблизились к воротам Ватиканского дворца, Маргарита почувствовала, как сильно забилось ее сердце. Сам великий Рафаэль вел их туда, где сосредоточивалась вся власть Рима. И они шли туда по приглашению, а не непрошеными гостями. С восторгом она подумала, что ей очень повезло: сначала удалось посмотреть на виллу Киджи изнутри, а теперь они в Ватикане! Они с Донато обменялись восторженными взглядами, когда стражники в полосатых одеждах почтительно склонились перед их провожатым. Он спокойно провел их сквозь Порта Виридария, названные так в честь садов, скрывавшихся за дворцом. [4]Сначала они пробрались через толпу людей, цепляющихся за высокие ворота, потом вступили в сами врата.

Они не пошли ни к высоким строениям папского дворца, ни к огромному перестраиваемому собору Святого Петра. Рафаэль свернул на маленькую грязную тропинку, бежавшую между аккуратно подстриженных кустов мимо античных ваз и статуй. Тропинка шла вдоль древней стены, соединявшей дворец с замком Сант-Анджело. Маргарита с трудом сдерживала желание спросить, куда они идут, потому что мастер, похоже, сделал из их похода что-то вроде игры и наслаждался ею. Она с радостью шагала рядом с Рафаэлем, любуясь розовыми кустами, дубами, кипарисами и римскими статуями. Они приближались к папскому зверинцу, в клетках которого жили гепард, лев и попугаи. Маргарита и Донато даже не пытались скрыть своего изумления. Вдруг перед ними оказался огромный, невероятный зверь, о котором они не слышали никогда в жизни!

– Матерь Божья! – воскликнула Маргарита, всплеснув руками и закрыв ими лицо.

– Господи! Что это? – спросил Донато, настороженно глядя на серого гиганта, который стоял в загоне, устланном соломой.

– Это подарок Его Святейшеству от короля Португалии. Этого зверя называют слоном. А нашего слона зовут Ханно. Вот чей портрет я пишу!

– Ханно? – переспросила Маргарита дрожащим голосом, глядя, как Рафаэль медленно протягивает руку над невысоким ограждением и гладит длинный серый хобот животного. Хобот поднялся вверх, что показалось ей жестом одобрения.

– Вот уж странное создание! – засмеялся Донато, делая небольшой шаг назад, чтобы оказаться рядом с Маргаритой. Рафаэль взял немного сена из стоявшей рядом лохани и предложил его Ханно. – И какого он нрава?

– На самом деле очень спокойного. Ему и в голову не придет причинить вам вред умышленно. Только вот Ханно пугается толпы, когда Его Святейшество решает вывести животное на публичное обозрение. Честно сказать, я только в такие минуты и видел его беспокойным.

– Да уж, тут забеспокоишься, – осторожно заметил Донато.