Сказание о Старом Урале - Павел Северный Страница 31

– Не тронь, добром прошу!

– Откройся! Пальцем никто не тронет! Все молчишь? Бей по лицу, Алексей!

Костромин ударил с размаху. Пленник пошатнулся, но выстоял. Он в упор глядел на Григория, и тот не выдержал, отвел глаза.

– Поддай еще, Алексей!

Но едва Костромин снова замахнулся, как дверь избы распахнулась. На пороге стоял Семен Строганов.

– Не сметь!

Вошедший взглядом приказал оторопевшему Мокею войти в избу и запереть дверь изнутри. В сумраке избы он медленно обвел всех пристальным, недобрым взглядом.

– Ладный у тебя помощник, братец! Человеку со связанными руками седину старческую кровью марать? Землю строгановскую поганить?

Григорий растерянно поглядывал на брата.

– Не гневайся, Сеня, на моего слугу. Я сам так велел. Плеть его не берет. Не могу, братец, от сего царского ворога признание добыть.

– Чем перед тобой сей человек провинился?

– В бегах он. Царю ворог.

– Спрашиваю, перед тобой чем провинился?

– Не волен спрашивать, братец. Я здесь хозяин. Мое дело допрос чинить. Царь на то волю дал.

– Боярин сей когда подвластным тебе стал?

– Когда на моей земле объявился и пойман был.

– Пойман, так на суд в Москву и отправь.

– За беглых ворогов царских заступаешься, братец?

– Пошто же вон того молодчика не хлещешь, Григорий? Он тоже, как слышно, от царской службы сбежал!

– Потому не хлещу, что сразу повинился. Согласие свое дал нам слугою быть.

Не слушая ответ, Семен подошел к старику. Они посмотрели друг другу в глаза.

– Семеном Аникиевичем Строгановым прозываюсь. Прощения прошу за брата, что уважение к сединам потерял. Кто будешь?

– Родом из Новгорода. Макарий Голованов.

– Как? Боярин Голованов? Царю друг? Астраханского хана победитель?

Старик опустил взгляд.

– Такая пора пришла, что царь не другом, а ворогом почитать стал. Доносу ложному поверил, опалу наложил.

Семен велел Мокею развязать боярина. Дал ему свой платок стереть с лица кровь.

– Дозволь спросить тебя, боярин: кто велел по лицу тебя бить?

Голованов ничего не сказал.

– Неужто это ты, Григорий, сам такую забаву надумал?

– Я только плеточкой, плеточкой легонько велел, а вот Алешка приказа ослушался, опозорил боярина.

– Выходит, чужим советом живешь? Боярин Макарий! Сей же час прошу тебя на моих глазах позор с себя смыть! Молод сей змееныш знатного и честного человека избивать. Ежели отняли у тебя мучители силу, сам буду его учить уважению к сединам.

– Семен! Сокольничего моего Алексея в обиду не дам. Он мне служит.

– Плохо служит! Сядь, Григорий, на лавку, а плеть на стол положи.

– Не волен приказы мне давать!

– Моей воли на все дела хватит, а лишком с тобою еще поделюсь. Сам ли желаешь постоять за себя, боярин?

– Сам желаю. Только воды напьюсь.

Голованов с жадностью напился из ковша, вышел на середину избы и смерил Костромина долгим взглядом. Тот было отступил под защиту Григория. Хозяин слегка заслонил собой слугу.

– Не дозволю над ним расправу чинить!

– Сядь, Григорий.

– Самоуправствуешь, братец. Катерину кликну. Мокей, беги за хозяйкой! Моя крепость! Не позволю никакому гостю моей воле хозяйской перечить!

Не обращая внимания на слова брата, Семен указал Мокею на Костромина.

– Не за хозяйкой беги, а вон того молодца посередь избы выволоки.

Но тут сам Костромин внезапно кинулся на Голованова, рассчитывая одним ударом свалить с ног ослабевшего пленника. Но он недооценил ратной выучки старого воина. Тот отразил неожиданное нападение встречным ударом, и Костромин отлетел под ноги Григорию.

Боярин сказал повелительно:

– Ну-ка, выходи наново, молокосос бессовестный!

И лишь только растерявшийся Костромин поднялся, кулаки бывшего воеводы снова отправили его на пол, на этот раз под соколиный насест. Весь в перьях и птичьем помете Костромин еле выбрался из-под насеста. Боярин отвернулся.

– За себя уплатил сполна, Семен Аникиевич, а за прочее все – бог ему судья, – спокойно сказал Голованов.

– Брось и думать об этой мрази. О другом я помню: как ты батюшке нашему помог до царя дойти. В этом немалая заслуга твоя перед моим родом. Ты помог батюшке на Каме встать. Сейчас одежу достойную тебе принесут, со мной в хоромы пойдешь.

– Не смей у меня самовольствовать! Своему пленнику я сам и судья праведный! – выкрикнул Григорий.

– Был до сего часа боярин Макарий твоим пленником, а теперь дорогим моим гостем стал.

– Катерине скажу!

– Быстрее говори! Вон она сама к нам жалует!

Катерина уже стучалась в запертую дверь. Она долго искала Семена и проведала, что он направился следом за Григорием к новой сокольне.

– Катеринушка! – Григорий чуть не с мольбой протянул к ней руки.

– Никак, вовремя поспела? – с лукавством спросила Катерина, с одного взгляда разгадав смысл происшествия в избе.

– Рассуди братский спор. У муженька разумения своего нынче недостало, – хмуро сказал Семен.

– Боярина, что наши люди полонили, отнять задумал. Слугу моего, Алешку Костромина, изувечить позволил.

Катерина разглядела кровь и грязь на липе Костромина.

– Ты, Гриша, о молодце не горюй. За битого, говорят, двух небитых дают. Невдомек мне только, кто же это его так изукрасил?

– Да вон тот, пленник мой, боярин Голованов. И его-то братец Семен у нас запросто отнять хочет, будто я у себя не хозяин. Рассуди нас с братом, Катеринушка!

– О чем просишь? – строго спросила Катерина. – Кто я тебе? Жена твоя только. Судить братьев Строгановых – не моего ума дело.

Семен перебил ее:

– Не притворяйся, Катерина Алексеевна. Бог тебя не бабьим разумом наградил. Коли просит муж – уважь! Рассуди спор. Как скажешь, так и будет.

Катерина недолго искала решение.

– Совсем как ребятишки малые! Будто не можете кон бабок разделить. Извольте, стану вас судить. Только, чур, как решу, так и будет. Какой тут у тебя, Мокей, сокол самый лучший? Который из них Ярый?

– Вон энтот, – хмуро указал Мокей.

– Возьми его на руку! А вы, братья Строгановы, извольте рукавицы надеть и руку к соколу протянуть. К кому на рукавицу сокол перейдет – тому и пленником владеть.

Повинуясь капризу женщины, оба брата надели ловчие рукавицы и протянули руки к Мокею с соколом. Птица в недоумении потопталась на Мокеевой руке, затем осторожно сошла к Семену. Катерина звонко рассмеялась.